на холм старинный прилегли,
И ветер утренне-осенний
не тронул каменной земли,
а молния уже устала,
уже погасла по краям,
теперь всех ливней будет мало,
чтоб время выпрямилось там.
шаги то отдаляли цель, то прибли
жали ту полночь — по мере того,
как смысл убыстрялся.
лишь на один вопрос ответил — и то
с улыбкою ночной: ужели севернее
ветер, чем запад огненный иной?
немного уставала, была похожа здесь,
покуда этот вечер
не назовется весь.
а он все огненно-смиренней —
от фонарей уходит вглубь.
тогда улыбка краем тени
ее едва коснулась губ
деревья черные и воздух светло-белый,
ее шаги звучат все лиственно-нежней,
ни ночь, ни темнота сегодня не посмели
продлиться навсегда, чтобы остаться с ней;
и возле быть всегда, чтоб звездными углами
касаться юных лет и юного чела,
пока при свете спиц забывшееся пламя
в вязальной тишине не вздрогнет до бела;
чтоб временем ночным — сплошным и неподвижным
окутать и не знать отторгнутых секунд...
но слишком луч суров, отточен и неслышен —
которым эту прядь златую рассекут
ни осень, ни дожди не отделили окон
от завтрашней поры — где огненный предел,
где золото и свет в пропорции далекой очнутся
на крестах в подвластной высоте.
от непрошедших дней повеяло раздольем,
от неуставших звезд — прохладою ночной,
весь будущий октябрь, все лиственно-святое
уже отражены сверкающей водой.
— он — это я, зеркальный поединок
закончился вничью: не знает смерть свинца,
и черной тишины прозрачные седины
не видят ни себя, ни чейного лица.
так говорил вещун с повязанной рукою,
сверкала тишина сквозь хмурый монолог,
а дальний часовой над дальнею рекою
под утренним штыком трехгранно изнемог.
он — это я. его златую тайну
тебе не одолеть, осенняя толпа:
все эти сентябри сегодня неслучайно
закончатся во тьме, которая слепа.
но миг, что в этот день отсутствовал столь веско,
что даже на простор взглянули игроки, —
не холод ли то был с его оконным блеском,
с его прямым числом — иссиня-никаким?
вещун или игрок? — когда она взглянула,
ответ еще не стал безмолвно-кратким «да»,
сквозь толщу тишины и карточного гула
услышать его «нет», чтоб вздрогнуть навсегда.
пока ее краса вблизи безумно снится,
пока вдали река коверкается так,
зеркальное стекло его дуэльным лицам
готово вновь подать кроваво-краткий знак.
как стаи диких птиц, ты перелетно, время, —
как дальние края с их траурной каймой;
вот почему теперь отрывисто и немо
не можешь отсчитать шаги перед собой.
о, девичий огонь в ресницах охлажденных,
о, северная сталь томящихся штыков!
густеет тишина в своих зеркальных стонах,
не в силах разгадать: он нет или таков?
в ответном октябре оконно-неугасшем
все звуки и вся даль слились в один металл:
и темный циферблат, и каменная башня,
и позапрошлый миг, который отзвучал.
толпа уже слепа, цвет неба одинокий
сливается с ее последней полосой,
из утренних бойниц и из вечерних
окон один и тот же вид — безлиственно-босой
