о, век ненынешний, ты в будущем иль в прошлом?
ушли ли небеса или еще придут?
здесь, в этом октябре сверкающем и рослом
пройди по золоту — волшебно-необут,
коснись старинных стен ветшающего храма,
пусть это будет явь, объявшая навек
и Снятого с креста зияющие раны,
и медленную глубь и ширь кровавых рек,
пусть это будет сталь с названием чугунным,
которою из дня выковывают ночь,
покуда фонарей желтеющие струны
не могут тишины кузнечной превозмочь...
все холодней воды дневные отраженья,
все медленнее тьма касается ее.
грохочут в чугуны обутые мгновенья,
ограда древняя нацелила копье
что это за число, забытое священно? —
как позапрошлый дождь, как позапрошлый сон.
оно ли в небесах, или они мгновенно
со всей своей листвой сентябрьствуют в нем?
нет сломанней дождя, чем сломанный сегодня.
нет вещее воды, чем та — перед грозой.
тот падающий сон, что хлещет так свободно —
просторнее, чем явь, чем смысл ее косой —
останься навсегда или надольше даже,
пускай исчезнет все — во всем его ничем,
небесное число за облачною стражей,
сверкни, как молния, грохочущим плечом!
всегда в сентябрьском дне,
она других не знает.
ее простая речь
то медленно быстра,
то, словно две листвы,
беззвучно догорает,
к их золоту прильнув,
как нежная сестра.
а сколько детских тайн
в ее шагах вечерних,
и сколько древних стен
вкруг каждой тишины! —
когда уносит их
фонарное теченье —
туда, где времена
собой унесены
все западнее даль,
шаги темнеют ровно,
еще не столько звезд,
чтоб думать о воде,
но первые мосты —
предутренние словно —
надламывают ночь
сверкающе-нигде.
дитя, простимся здесь,
в строке холодной этой.
цвет слова вечно-бел,
не вечен только смысл.
февральская вода
еще чернее света,
нависшего над ней
неслыханнее тьмы
но вместо «здравствуйте» и вместо «темный вечер»
он только имени февральскому кивал,
и призрак сломленный и гаснущие свечи
зеркально вспомнились, — мерцающий овал,
златая тяжесть сна, волос златая тяжесть
и медленный повтор от гребня и до звезд,
и будущая ночь, которая все та же,
и будущий рассвет во весь недавний рост.
но в чем же новизна былого отраженья?
в чем медленность времен настенно-голубых?
ужели в частоте, с которой исчезают
их полуимена и получисла их?
ответ сегодня здесь. не там ли все ответы,
где ровное стекло надрезывает слух,
где темные лучи, пронзая яркость света,
прокладывают даль холодному числу?
в первом же сумраке, когда споткнулся луч
и мигом засверкал расшибленным коленом,
еще не знали даль, стоявшую в углу,
