– Лишай сделан с помощью мази, чтобы меня не узнали Чернокрылые. Родинок нет, а на свет я появился, если верить ма… матери из Заячьего Скока, накануне летнего праздника Селиты…
– То есть пятнадцатого зеленца. А год?
– Сейчас мне девятнадцать.
– Астий, – Фрамин повернулся к слуге, неподвижно стоявшему у двери, – принеси записи за восемьдесят девятый год. А вы, молодой человек, встаньте и разденьтесь по пояс, я должен вас осмотреть…
Олен вспомнил, как Саттия попросила его снять рубаху, и покраснел точно так же, как и в тот раз. Встал, развязал пояс и положил его вместе с ножнами в кресло, сверху бросил колет.
– Так… так, так… – взгляд геральдиста стал острым, точно игла, а пальцы задвигались, – костный каркас развит… мышцы продолговатые… да, породу видно… Голову поднять! Вот так…
Олен послушно вертел головой, давал осмотреть уши и ощупать затылок. Старик пыхтел и ворчал, Саттия и Бенеш следили за происходящим во все глаза и боялись даже дышать.
Вернулся Астий, притащил толстую книгу, переплетенную в коричневую с золотым тиснением кожу. Кувшин и кубки отодвинули в стороны, и старик начал шуршать листами пергамента, вглядываясь в ровные строчки, заполненные аккуратным почерком. Олену позволил одеться и сесть обратно в кресло.
– Мессен, может быть, зажечь свечи? – осведомился Астий. – Смеркается…
– Да, конечно, – не отрывая взгляда от очередной страницы, ответил Фрамин. – И принеси книгу из сапфирового ларца…
– Из ларца? – бесстрастное лицо слуги отразило что-то вроде изумления.
– Да, ты не ослышался. Неси.
Запылали высокие свечи из белого воска, установленные в похожий на диковинное растение золоченый подсвечник. Астий исчез и вернулся с другой книгой, много более тонкой и переплетенной в серый сафьян.
– Так… смотрим тут… – забормотал старик, углубившись в нее, – нет, нос выдавался бы… вот тут, ага…
Глядя на него и на Бенеша, Олен подумал, что все много знающие люди говорят одинаковым образом – сбивчиво и не очень ясно, и что происходит из-за обилия мыслей, просящихся на язык.
– Так, – геральдист захлопнул книгу. – У меня имеется одна догадка, но подтвердить или опровергнуть ее можно будет завтра утром. Поэтому приглашаю вас на ужин и на ночлег остаться у меня.
Астий подвигал бровями, столь же кустистыми, как бакенбарды, но ничего не сказал.
– Спасибо, – проговорила Саттия прежде, чем кто-то из молодых людей успел открыть рот, – мы согласны.
– Отлично. Астий, займись ужином и комнатами. А мы пока выпьем вина и побеседуем.
Слуга забрал обе книги и величаво удалился, а Фрамин пытливо уставился на гостей.
– Я мог бы рассказать вам о гербах, – сказал он с улыбкой, – о том, как их составлять и читать, о правильных и неправильных делениях, о фигурах – геральдических и простых, но боюсь, что это вам будет не очень интересно… Поэтому поговорим о том, кто является вашим врагом – о Харуготе из Лексгольма, консуле Золотого государства. Я знаю о нем не так много, но все, кто знали, давно умерли. Но слухов ходит невероятное количество…
За последующие полчаса Олен узнал, как юноша самого простого происхождения, очень много лет странствовавший по Алиону, осел в Безарионе. Как благодаря мудрости и колдовской мощи сделался советником последнего императора, Кратиона Пятого, и как сам стал правителем.
– И больше восемнадцати лет мы живем в страхе, – проговорил Фрамин печально. – Многие из видных горожан погибли на плахе. Другие просто исчезли, как твой учитель, Бенеш. Шепчутся о том, что Харугот знаком с давно забытым колдовством Старых рас или даже Древних, но никто не рискует выступить открыто, ибо дерзкий язык в Безарионе сейчас – верный путь к гибели…
– Ужин готов, – объявил Астий, заглядывая в дверь.
– Прошу за мной, – геральдист стремительно поднялся, седые волосы на его голове закачались.
Ужин подали в большой столовой, на длинном овальном столе, покрытом белой скатертью. Слуга зажег множество свечей, а посуду, судя по всему, вытащил из дальних сундуков, куда не заглядывал многие годы. Но зато еда – жаркое из кролика, свиные отбивные и копченая морская рыба с зеленью – оказалась очень вкусной.
Астий менял тарелки, подливал вино, и все это с бесшумной обходительностью хорошо воспитанного призрака.
– Наелись? – спросил Фрамин, когда от десерта – миндальных пирожных – ничего не осталось.
– Спасибо, – кивнул Олен, сдерживая сытую отрыжку, и спутники поблагодарили вслед за ним.
– Слава богам. Астий вас проводит к гостевым спальням, они у нас на втором этаже.
За слугой поднялись по узкой и очень скрипучей лестнице, вышли в коридор, застеленный темным ковром. Свет упал на две расположенные напротив двери, заиграл на круглых ручках из желтого металла.
– Прошу, – Астий указал на одну из дверей, – тут я постелил для вас, мессен Бенеш. А в этой комнате – для вас, мессен и мессана. Оставляю вам подсвечник, свечи из него как-нибудь поделите.
После этого он отвесил изящный поклон и утопал вниз по лестнице. Ступеньки простонали одна за другой и затихли.
– Спокойной ночи, – пробормотал Бенеш, выдернул одну из свечей и шмыгнул к себе в комнату.
