Хорст ощутил, что не в силах пошевелиться и даже ответить. Он стоял, окаменев, а за спиной его тоже кто-то был, и этот кто-то молчал, и молчание напоминало шелест сыплющегося песка.
– И ты явился? – Шипение стало громогласным, эхо в ужасе заметалось по площади. – Да, этот ход тебе удался… И твоя пешка, которая дрожит под моим взглядом, и дитя Хаоса, подтирающее ей слюни, оба погибнут! Скоро!
Стоящий за спиной что-то сказал, но Хорст не услышал ни слова. Он вновь провалился в крутящуюся тьму и… с воплем сел на лежаке!
– Чего орешь? – Авти заворочался во тьме, под ним скрипнули доски.
– Сон… сон… – прохрипел Хорст и тут же замер. Он точно помнил, что лег спать раздетым, а сейчас был в штанах и кафтане! – Зажги свечу!
Послышались удары огнива о кресало, неярко, точно нехотя, загорелась свеча.
– И чего тебе опять привиделось? – Шут зевнул во всю щербатую пасть. – Что я убил человека твоим кинжалом, – Хорст ощутил, как глаза его вылезают из орбит, – на стоящих около кровати сапогах виднелись комья мокрой глины, коричневой, как дубовая кора.
Свежей, будто в нее только что ступили.
– Трахни меня Хаос, – пробормотал Авти, проследив за взглядом приятеля, – моим кинжалом, говоришь?
Хорст кивнул.
Шут выдернул из-под кровати мешок, принялся рыться в нем. Отлетела в сторону дудка, повис на спинке стула красный колпак с колокольчиком. За ним явились кинжалы.
Узкие лезвия не блестели. Оба были покрыты бурой коркой.
– Кровь, – проговорил Авти, тронув ее пальцем.
– Но это же был сон! – Хорст ощутил, что его трясет, а мысли скачут, точно обезумевшие кузнечики. – Это мне только приснилось! Я никуда не выходил!
Он осекся. Комья глины с того самого склона, по которому он лез к крепости, на лезвиях кровь убитых им стражников и консула. Фраза Авти о том, что когда речь идет о магии, грань между сном и явью исчезает…
– Ты сам все понял, – в голосе шута прозвучала отчетливая грусть, – и на самом деле кого-то убил. Давай рассказывай, что тебе «снилось».
С одного из кинжалов отслоилась и с легким шорохом упала на пол частичка засохшей крови.
Рассказ Авти выслушал молча, только кривил тонкие губы и шмыгал носом.
– Кинжал в чужой руке? – спросил он, когда Хорст замолчал. – Что же, уж лучше быть кинжалом, чем лопатой, которой чистят выгребные ямы!
– А я в этом не уверен, – Хорст все трясся, – и еще… почему тот тип назвал тебя «дитя Хаоса»? Ведь речь явно шла о тебе…
– Кто его знает? – Авти отвел глаза. – Эти маги порой такую чушь несут!
Ясно было, что шут не хочет отвечать.
– Чего же мне делать?
– Опять ты за свое – что делать, что делать, – пробурчал Авти с досадой. – В любом случае переживать поздно. Эка невидаль, человека убил. Я за свою жизнь знаешь скольких прикончил? И не сосчитаешь! Так что прекрати дрожать, точно малец, увидевший в темном углу буку, и ложись спать!
– Я не смогу спать! – Хорст прижался к стене. – Вдруг это… повторится снова?
– Ход уже сделан, – шут дунул на свечу, комната погрузилась во мрак, – Витальф Вестаронский может взяться за ту же фигуру в следующий раз через неделю. Или месяц. Так что, спи!
Хорст лежал, вслушиваясь в скрипы, наводняющие старый дом, в завывание собаки где-то под окном, в непонятные шорохи на крыше. Дрожь постепенно исчезала, на смену ей явилась дремота…
– Вставай, трахни тебя Хаос! – Одеяло отлетело в сторону, Хорст поднял веки и обнаружил над собой Авти. Глаза шута были вытаращены, рот кривился. – Бежать надо, быстрее!
– Чего? Куда бежать? – Судя по свету из окна, над Стагорном давно властвовал день.
– Из этого города, – шут оглянулся, словно опасался, что со спины к нему кто-то подкрадывается, – я только что с улицы. На площадях глашатаи зачитывают новый императорский указ!
– И чего? – Хорст давно не видел приятеля столь возбужденным. Тот кипел, как закрытая крышкой кастрюля, и казалось, готов был лопнуть.
– А то, что, согласно ему, ночью убили первого консула империи! – фыркнул Авти. – И убил его некий юноша, ростом невысок, волосом рыж, ликом конопат, – Хорст вздрогнул, узнав свой портрет, – а помогал вышеупомянутому юноше совершить злодейство некий дед, головой лыс, ликом бородат, власами сед… И любой, кто окажет помощь в поимке сих злодеев, будет награжден! Так что собирайся, живо!
Хорст вздрогнул, вспомнив шипящий голос из ночного кошмара, вещавший: «И твоя пешка, которая дрожит под моим взглядом, и дитя Хаоса, подтирающее ей слюни, оба погибнут! Скоро!»
Kто бы ни был противником Тихого Мага, ответный ход он сделал молниеносно.
– Торопись, торопись, – бормотал Авти, пока Хорст собирал вещи, – эх, жаль, дождя нет. Накинули бы капюшоны, а так будем смотреться подозрительно…
На улицу выскользнули осторожно, будто мыши, крадущиеся к сыру, забытому на столе. Горожане торопились по своим делам, не глядя на преступников. То ли указ не дошел еще до всех ушей, то ли жители
