отсюда он мог наблюдать за красивым спектаклем, который сам же и придумал.
Толпа жадно пялилась на происходящее, комментируя его на тысячи ладов. Отдельные возгласы долетали до Хорста:
— Ишь ты. Разоделись-то как!
— А вон тот — князь пленный! Наши его захватили!
— Что толку-то? Зато сколько их и полегло?
— Эх, и мой Капсти там остался…
— Какой конь! Эх, какой конь!
— Гляди, гляди — вон маг идет! С рыжей башкой! Ну, и рожа мерзкая!
Хорст повернул голову, надеясь разглядеть, кто так невысоко оценил его внешность, но сотни людей глядели с одинаковым выражением жадного любопытства и страха.
— Ладно тебе, — прошептала все слышавшая Илна. — Мне ты, например, нравишься!
— Только это и утешает, — улыбнулся маг, ощущая, как на сердце теплеет.
Ангир остановил коня перед самым входом в храм, откуда доносился негромкий перезвон колокольчиков. Легко спрыгнул на землю и подскочивший оруженосец с поклоном взял поводья.
Князь огляделся, глубоко вздохнул и пошел к входу в святилище. Свита устремилась за ним. В дверях возникла небольшая давка. Благородные, стремясь проникнуть внутрь раньше других, пихались и толкались молча, и при этом ухитрялись сохранять на лицах надменное выражение.
В толпе послышался хохот.
— Да, — сказал Хорст. — Как надо на коне с копьем в руке кого проткнуть — им равных нет. А порой ведут себя точно слабоумные. Ну, какая разница — кто пройдет первым?
— Ты просто ничего не понимаешь, — усмехнулась Илна. — Пустить вперед того, кого считаешь менее благородным — несмываемый урон для чести редара!
— Куда уж мне с неумытым рылом да в ювелирный ряд!
Свалка у дверей продолжалась недолго, самые могучие из благородных оттеснили более тощих соперников и пролезли внутрь храма первыми. Неудачникам только и осталось что ругаться про себя и кидать на победителей недобрые взгляды.
Возвысить голос никто не смел.
Хорст с Илной вошли в святилище, когда свободное место осталось только у самых дверей, и служба началась. Звенели колокольчики, младшие служители тянули славословие Творцу-Порядку, а у алтаря виднелся отец Балсти в парадном, вышитом золотом балахоне.
Ангир стоял прямо перед ним, смиренно опустив голову.
— Милостью своею да окутает нас! — голосили служители, — истину да мощь явит нам!
Кое-кто подпевал, редары, стоящие далеко от князя, втихую перешептывались, ре Нерни откровенно зевал. От курильниц текли жалкие струйки дыма, воздух становился все более и более спертым.
Затем пение смолкло.
— Призовем же Победителя-Порядка! — сказал отец Балсти и взял с алтаря тонкий золотой обруч, украшенный несколькими острыми зубцами. Отражая свет, сверкнули многочисленные рубины, из-за которых корона выглядела облитой кровью.
Шепот в углах смолк, в храме наступила такая тишина, что стало слышно, как бурчит у кого-то в животе.
Теарх главного вестаронского храма собирался начать сложный ритуал, известный как Нисхождение Порядка. За пределами Стагорна его не проводили более ста лет.
По завершении ритуала Ангир станет императором милостью не людей, а самого Владыки- Порядка.
Отец Балсти говорил неспешно и монотонно, и казалось, что слова падают на пол, подобно тяжелым каменным глыбам, и разбиваются на кусочки. Хорст смотрел на то, как теарх ходит вокруг вставшего на колени князя, машет над ним тяжелым ритуальным Кубом из серебра, и переживал странное ощущение раздвоенности.
Будто одним глазом смотрел на церемонию в храме, а другим на доску Вечной Игры, где творилось что- то донельзя странное. Фигура, обозначающая князя Сар-Тони, ярко светилась и вибрировала, а поле под ней переливалось всеми цветами радуги.
В тот момент, когда теарх опустил корону на голову Ангара, фигура увеличилась сразу в два раза. Игровая клетка остановилась на цвете кипящей крови, а вся доска содрогнулась. По ушам ударил громогласный треск — точно разбилась ледяная гора.
Маг пошатнулся, на мгновение потеряв способность видеть и слышать.
Когда пришел в себя, Ангир уже встал и повернулся спиной к алтарю. Лицо его стало красным, а глаза сверкнули.
— Приветствуйте же нового владыку вашего милостью Вседержителя-Порядка императора всех северных земель! — возгласил отец Балсти.
Первым преклонил колени пленный князь, за ним начали опускаться редары, по храму прошла волна звяканья и шуршания.
— Клянитесь же пред ликом Владыки-Порядка в верности императору вашему! — проговорил теарх сурово. — Присягайте на верность ему и потомкам его!
— Клянемся! — ответ прозвучал неожиданно слитно.
Хорст повторял слова присяги вслед за остальными, думая о том, что благородным, давшим ее, будет нелегко отступить от своего слова. Всякий знал, что клятва, данная в храме — серьезное дело, и что рискнувший ее нарушить может навлечь на себя одержимость.
Клятва закончилась, благородные редары один за другим подходили к императору и, опустившись на колено, целовали ему руку. Исполнившие ритуал пропихивались к выходу, навстречу остальным, и в храме возникла изрядная толкотня.
Маг подошел одним из последних, низко склонился к пахнущей розовой водой длани.
— Да здравствует император, — сказал он тихо. — И те, по чьей воле он правит!
Рука императора вздрогнула.
Хорст распрямился и, не оборачиваясь, зашагал к двери. Пройдя мимо замерших около нее дружинников с придурковато-торжественными лицами, свернул в сторону.
Около самого храма сгрудились благородные, еще дальше топтался за цепью стражников народ, истомившийся ожидать нового властелина. Из толпы доносились задорные выкрики.
— Долго они там телиться будут?
— Или слова забыли?
— Давай быстрее, выпить охота!
Горожане знали, что по случаю коронации кое-чего перепадет и им. Над двором замка поднимался дым от множества костров, на которых подрумянивались бычьи, бараньи и свиные туши, где-то рядом с ними ждали своего часа пузатые бочки с пивом.
Когда Ангир вышел из храма, все крики смолкли.
Он выглядел настоящим императором. Корона блестела на светлых волосах, взгляд был гордым и властным.
— Слава императору! — рявкнули дружинники, ударив рукоятями мечей о щиты.
— Слава! — раскатилось по площади, и горожане начали опускаться на колени.
Детище Хорста, возрожденная из пепла Империя, на глазах обретала плоть.
Благородный Иксар ре Раллек славился скупостью еще в бытность просто княжеским казначеем. Превратившись же в казначея Империи, он преисполнился сознания собственной важности и стал трястись над каждым медяком.
На поданный Хорстом кусок пергамента он глянул подозрительно и спросил:
— Что это такое?
— Приказ императора.
Казначей запыхтел, зачмокал губами, похожими на разжиревших дождевых червяков. Очень осторожно развернул свиток и, выпучив глаза, принялся водить по нему пальцем.
