гномы, и тролли, и даже люди… это после всего того, что я для них сделал! И где благодарность?
Честно говоря, для обитателей Ква-Ква Мосик Лужа сделал крайне немного, и в первую очередь потому, что редко о них вспоминал. Но кое-какие благие деяния за ним водились, в том числе несколько новых поборов, множество статуй на улицах и площадях, а также повышение собственных доходов в сотни раз.
Сами жители Ква-Ква вовсе не рады были таким нововведениям, но их мнением никто не интересовался. Понятно, что власть всегда лучше знает, что хорошо, а что – не очень.
– Но у нас есть стража, – пролепетал советник, отвечавший за благоустройство городских улиц, он же – двоюродный брат жены мэра. – Она должна защищать нас от бунтовщиков и бунтов…
Он посмотрел на Форна Фекалина и получил в ответ равнодушную улыбку. Брату мэрской жены показалось, что он однажды уже видел такую. В детстве, когда за сараем с дровами столкнулся с гадюкой.
Поскольку змей женомэрский брат после того случая боялся, ему захотелось спрятаться под диван.
– Стража! И где она?! – вновь завопил Мосик Лужа. – Эй, ты, МЕНТ! Немедля иди! И разгони этих бунтовщиков! Ты обещал, что гномов сегодня не будет!
Взгляды советников, полные злорадства и неприязни, скрестились на Форне Фекалине.
– А кто сказал, что они бунтовщики? – медленно проговорил командир Торопливых. – Разве есть закон, запрещающий горожанам ходить по улицам с оружием? Насколько я знаю, еще никто никого не убил. А?
«Ты ошибся, парень, – подумал Глагол Пис даже с некоторой долей сочувствия. – Сразу видно, что опыта у тебя нет. Когда наш мэр в таком состоянии, с ним можно только соглашаться».
– Как кто сказал?! – Мосик Лужа выпучил глаза. – Я сказал!! Ведь ты обязан защищать меня!!
– Нет, не так, – покачал головой Форн Фекалин.
– Как?! Как?! – Мэр стал похож на кудахтающую красную лягушку. – Как?! Как?!
– Очень просто. Я обязан защищать не вас, а власть. Вы в данный момент властью не являетесь. Основной признак власти в том, что она контролирует ситуацию. А вы что, контролируете город?
Винтус Болт и Дубус Хром-Блестецкий обменялись встревоженными взглядами. Советники начали активно перешептываться. На мэра и вовсе напал отягченный икотой ступор. Двоюродный брат жены Мосика Лужи принялся мелкими шажками пятиться к двери.
«Слишком умен для стражника, – подумал Глагол Пис. – И что-то с ним не так».
– Как ты смеешь… – мэр сумел справиться с собой с помощью очередного глотка вискаса. – Ты – негодяй! Я сделал тебя МЕНТом, а ты… Ты!!
Форн Фекалин улыбнулся, и в этой улыбке оказалось столько льда, что кипящие эмоции Мосика Лужи замерзли.
– Я прикажу тебя арестовать! – взвизгнул он.
– Кому? – спросил Форн Фекалин. – Дворец сейчас охраняют мои люди, – последнее слово он выделил. – И двери этого кабинета тоже. Ну а я сам себя арестовывать не собираюсь.
Шушуканье среди советников усилилось, маги одновременно нервно кашлянули.
«А ведь и верно, – подумал Глагол Пис. – Мы все в его власти. И, похоже, настал момент для маневра».
– Хватайте его! – заорал Мосик Лужа. – Он предатель! Маги, где ваши заклинания?! Эй, вы!
Никто не сдвинулся с места, кроме брата мэрской жены, который сделал еще один шаг к двери.
– Слушайте меня, – повернулся к свите мэра Форн Фекалин. – Этот тип в кресле в чем-то прав. Очень скоро у стен дворца соберется толпа. И эта толпа возьмет дворец штурмом. Сами знаете, защитить его невозможно.
Архитекторы Халля Прекраснодушного поработали на совесть, но о том, что их творение должно быть еще и оборонительным сооружением, никто и не вспомнил. Даже если расставить по нему всех до единого городских стражников, им пришлось бы перекрикиваться, чтобы услышать соседей. Слишком длинными оказались стены.
«Он прав, – подумал Глагол Пис. – Похоже, маневр будет очень резким».
– А ворвавшись внутрь, добрые горожане начнут убивать всех без разбора, – продолжил МЕНТ скучным бесцветным голосом. – И с особой охотой они прикончат всех, кто еще недавно отдавал приказы. С радостью лишат жизни тех, кто виноват в эхо-гномическом кризисе и всем остальном…
– Но мы не виноваты! – пискнул от дверей брат мэрской жены.
– Реальная виновность не имеет значения, – слова падали в охватившую кабинет тишину, точно свинцовые шарики. – Имеет значение только народное мнение по этому поводу. Так что все вы имеете хорошие шансы погибнуть.
– Все мы, – сказал Глагол Пис.
– Нет, все вы. – Форн Фекалин издал короткий смешок, похожий на стук от столкновения двух громадных айсбергов. – Стража, в отличие от вас, вооружена, и если мы построимся тесной группой, то получим хорошие шансы уцелеть. Самая безумная толпа не полезет на стену мечей, если есть другой путь.
В наступившей тишине болезненно громким показалось учащенное дыхание Мосика Лужи.
– Но ведь другой путь есть и у вас, – продолжил МЕНТ. – И этот путь позволит сохранить много жизней.
Взявшийся за ручку двери брат мэрской жены замер.
– И что же это за путь? – поинтересовался Глагол Пис.
– О, я знал, что вы спросите. – Форн Фекалин посмотрел прямо на Мосика Лужу, и взгляд этот оказался острее заточенного кола, который вбивают в грудь вампиру. – Есть такая штука – демократия. И она подразумевает, что каждый правитель рано или поздно должен держать ответ перед народом… Лицом к лицу. А у нас в Ква-Ква, как я понимаю, демократия… Не так ли?
Чтобы добраться от «Потертого уха» до Краткословной площади, нормальному человеку потребуется час. Гному – немного больше, всаднику или легконогому эльфу – чуть меньше.
Но трое Торопливых пребывали в таком состоянии, когда дорога начинает выписывать петли, обрастать непонятными дугами, углублениями и ответвлениями. Борьба с дополнительным пространством требует сил и времени, поэтому Лахов и компания добирались до особняка Игга Мухомора почти два часа.
– Стой, раз-два, – скомандовал сам себе Калис, обнаружив перед собой крыльцо. – Это тот дом?
Крыльцо прилагалось к особняку, который всем видом не просто говорил, а орал, что видал лучшие времена. Черепица того сорта, что у гномов именуется «королевской», кое-где провалилась, на стенах оставили следы время, бури природные и социальные, а также прохожие, особенно чуткие к прекрасному.
Чуткие и не желавшие ни в коем случае иметь с ним что-либо общее.
На двери болтался плакат с рекламой «Службы спасения 911», с него лыбились спасатели.
– Вроде бы тот, – оценил обстановку Лахов. – Хотя этих уголовных морд тогда тут не было.
– Их и сейчас не будет. – Калис поднялся на крыльцо и сорвал плакат. – Ну что, я стучу?
– Стучи, – приказал бывший лейтенант.
Кулак Калиса извлек из двери гулкое «бух-бух-бух». Через некоторое время послышались шаги, затем шорох, и дверь открылась, явив взорам Торопливых некое существо, похожее на лысого грифа во фраке.
– Прошу прощения, – высокомерным голосом произнесло оно. – С кем имею честь, госпо…
Существо осознало, что термин «господа» вряд ли применим к трем пьяным, небритым и грязным типам в ржавых доспехах.
– Кто вы такие? – спросило оно.
– Мы к господину Мухомору, – сказал Лахов и добавил, на всякий случай – вдруг язык отказался служить и молотит всякую ерунду? – То есть мы хотели бы видеть обладателя этого дома.
– Господин Мухомор сегодня не принимает, – покачал головой «гриф», – но если вы оставите свои визитные карточки, то я…
– Мы вроде как его подчиненные, – сообщил Ргов. – Пришли, чтобы он нами это… командовал…
«Гриф», принадлежащий к той породе дворецких, что получается только в результате многовековой селекции, с сомнением осмотрел двух сержантов и бывшего лейтенанта.
