Толлан был на удивление тих, викинги ни разу не услышали громких голосов, детского смеха, словно шагали не по городу, а по исполинскому, уставленному надгробиями кладбищу.
На перекрестке столкнулись с процессией, участники которой были облачены в сморщенные, покрытые кровью одежды. Приглядевшись, Ивар вздрогнул от отвращения – обитатели Толлана облачились в содранную с людей кожу.
Тольтеки брели, что-то монотонно напевая, из разрезов в их губах, щеках и ушах текла кровь.
– Фу, гадость какая, – Нерейд сморщился, как чистюля при виде кучи мусора.
– Шипе Тотек – великий бог, – не очень внятно пояснил проводник.
Вышли на площадь, окруженную высокими, изящными зданиями.
Стены их сверкали, выложенные плитками из нефрита, лазурита и других цветных камней, на фасадах там и сям торчали алые и белые раковины, отличные от настоящих лишь размерами.
В центре площади высился громадный монумент, изображающий лежащего человека с огромным ртом в центре живота. Губы клыкастой пасти были вымазаны свежей, еще не просохшей кровью, а на постаменте лежали букеты цветов, красных, белых и розовых.
– Это что еще за страшилище? – поинтересовался Ульв.
Проводник смерил его взглядом, полным искреннего презрения.
– Чак-Мооль, – сказал он и отвернулся, два понять, что этим все сказано.
– Ну Моль так Моль, – несколько растерянно пробормотал Ульв.
За первой площадью открылась вторая, еще больше. Отсюда стал виден вход в недра громадной пирамиды, охраняемый двумя колоннами в виде покрытых оперением змей.
Стены нижнего яруса украшали барельефы – такие же змеи, раскинувшие крылья орлы, высеченные так искусно, что можно было различить каждое перышко и даже зрачок.
– Храм Утренней Звезды, Приносящей Свет, – сказал проводник торжественно. – Вашего отца.
– Отца? – удивился Ивар.
– Кецалькоатля, – хуастек изумился еще более, его темные глаза блеснули.
Из пирамиды вышел человек в ниспадающем до земли белом одеянии, неспешно пошел к викингам.
– Чего ему надо? – пробурчал Нерейд. – За осмотр денег не берут!
– Привет вам в сердце Толлана, чужеземцы, – сказал человек, ничем не показав, что услышал слова рыжего викинга. – Да будут благосклонны к вам боги.
– И к тебе, – настороженно ответил Ивар, заметив, как напрягся проводник.
– Благородный Топильцин хочет побеседовать с вами, – человек мягко улыбнулся и сделал приглашающий жест в сторону пирамиды.
– Кто? – Ивар положил руку на меч и тут же убрал, устыдившись ставшего привычным жеста.
– Правитель Толлана.
– Откуда он узнал о нас? – высунулся Нерейд.
– Он знает все о том, что творится на земле его предков, – человек в белом повернулся. – Пойдемте. Вашей жизни ничто не угрожает, кроме вашей собственной злобы.
– Чего он сказал? – возбужденно прошептал Ульв. – Я не понял.
– Засуньте мечи в ножны, а языки – в горло, – посоветовал Ивар. – Тогда, может быть и обойдется.
Человек в белом шел неспешно, край одеяния волочился по земле, но грязь странным образом к нему не приставала.
Когда подошли к пирамиде вплотную, Ивар заметил, как каменные змеи чуть повернули головы, следя за гостями. До слуха донеслось еле уловимое шипение, смешанное с орлиным клекотом.
Окунулись в темноту прохода, где пахло пылью и камнем, впереди забрезжил багровый свет.
– Так я не понял, их правитель что, живет в храме? – спросил Кари, до которого все, как обычно, доходило не очень быстро.
Ивар только вздохнул.
Открылся зал, где убрался бы небольшой поселок вроде Хальтдалена. Своды терялись во мраке, на стенах пылали светильники в форме чаш, в высоту уходили необычной формы колонны.
Приглядевшись, Ивар ощутил невольный трепет – крышу поддерживали исполинские фигуры воинов. Несмотря на тьму, конунг рассмотрел их глаза, блестящие и печальные.
– Йотуны… – отчаянно прохрипел Нерейд, раздался шорох извлекаемого из ножен клинка.
Ближайшая фигура зашевелилась, поднялась рука толщиной со ствол векового дуба. Послышался скрежет, сверху полетели мелкие камушки, а в недрах зародился тяжелый и очень грозный рокот.
– Я же сказал – вам ничего не угрожает, кроме вашей злобы, – провожатый обернулся, посмотрел укоризненно.
– Меч на место! – рыкнул Ивар.
Лязгнул задвинутый до упора клинок, статуя медленно и очень плавно встала на место, вновь став просто камнем. Рокот стих.
