— Без «права силы» и без лжи!
Возвратясь из звездного полета через тысячу земных лет (по теории относительности) на изуродованную родную планету, звездонавты, едва избежав лютой казни, уготованной им их же одичавшими «потомками», стояли перед огромным диском, принесшим им нежданное спасение.
Вокруг толпились ошеломленные «сошествием Божества» бурундцы и вешние с дубинами, так и не пущенными в ход. Забыв о кровной вражде между обитателями берегов разделявшей Город Руин реки, смуглые бородачи со страхом следили за происходящим, не подозревая о сходстве «небесного чуда» с волновавшими когда-то умы людей «летающими тарелками».
Смотрел на диск летательного аппарата и звездный штурман Никита Вязов, стараясь восстановить в памяти знакомое ему устройство электролета, изобретенного более чем за сто лет до его рождения, в 1910 году, русским инженером Цандером. Оно могло бы стать основой для летательных аппаратов тяжелее воздуха, в особенности после открытия Камерлинг-Оннесом в 1911 году явления сверхпроводимости (при исчезновении электрического сопротивления огромному электрическому току, взаимодействующему с магнитным полем Земли, требовалось лишь охлаждение сверхпроводника жидким гелием, а впоследствии — более доступным жидким азотом). Однако авиация развивалась иным путем: инженеры предпочли принцип полета птиц с опорой движущегося крыла о воздух. И лишь в XXI веке, уже при Вязове, «взлетолет», не требующий разбега и не загрязняющий выхлопными газами атмосферу, нашел себе применение.
И вот теперь он служит свидетельством существования цивилизации среди далеких потомков человечества. Очевидно, люди не везде одичали.
И тут вдруг в голову Вязова пришла, казалось бы, совсем неуместная мысль: «А не был ли кусок невозможного для земной технологии сплава, найденный в 1975 году на берегу реки Вашки в Коми АССР, обломком защитного экрана сверхпроводящего кольца? Экранируя часть кругового электрического тока, такой экран позволял получать силу Ампера от взаимодействия тока с земным магнитным полем, используя ее и для подъема с поверхности Земли, и для движения над нею за счет энергии земного магнитного поля.
Кусок этот мог принадлежать спусковому модулю оставшегося в 1908 году на околоземной орбите инопланетного корабля. И в результате взрыва над тунгусской тайгой и гибели всех инопланетян, обломок защитного экрана был заброшен за тысячи километров и десятки лет пролежал на берегу затерянной речки. Недаром магнитная проницаемость его в разных направлениях различалась в четырнадцать раз! Это и требовалось для защитного экрана сверхпроводника, который 30 июня 1908 года в силу каких-то причин утратил свою особенность, и вся накопленная в нем электромагнитная энергия вырвалась с ужасающей силой».
Так размышлял наш штурман, следя за тем, как его соратники скрывались за причудливой дверцей современной «летающей тарелки». Пригнув голову, и он прошел туда, следом за женой своей Надей, несшей на руках мальчика.
Звездонавты оказались в помещении, разделенном не доверху перегородкой; на дверце — табличка с надписью измененным латинским шрифтом.
— «Душ», — радостно прочитал старое русское слово командир Бережной.
— Значит, считай, мы в предбаннике, — заметил Вязов.
— Тогда чур в баню я первый, — продолжал командир и, снимая скафандр, подбодрил друзей: — Выходит, не избежать нам разоблачения. Что ж, баней и наши предки гостей угощали. Все краше водичкой кожу свою омыть, чем шкуру отдать для собственного же чучела.
И, посмеиваясь, крепкий, мускулистый богатырь, словно ожившая статуя Геракла, потирая руки, прошел в предложенный хозяевами «душ».
Через некоторое время он вышел оттуда возбужденный, радостный.
— Ну, братцы, добрым молодцем должен я выглядеть! Как в сказке: сначала в чан с кипятком, потом в чан с ледяной водой окунулся. Дайте архимедову точку опоры — переверну мир!
— Ну, тогда я следующий, — заявил Федя Федоров. — В таком деле командиру помочь надо. Землю ворочать — не фунт изюма!
Вышел он тоже возбужденный, довольный.
— Как в сауне, ребятки! Уж я-то знаю! Сколько раз парился градусах так при ста пятидесяти! А потом — в снег. И тут: сперва жара, потом холод, и тело иголками покалывает. Одно слово — сауна! Только никакой воды! Вот тебе и баня!
— Что это с тобой, Феденька? Из тебя вроде раковый суп варили, — заметил Вязов.
— А что? Обожгло?
— Светофором ты красным светишься, дружище, — продолжал Никита. — А вот с командиром такого не было. Он у нас мраморным вышел, с прожилками. На радость скульптору!
— Что же это такое? — забеспокоился Федоров. — Неужели оттого, что теперь мне до смерти хочется признаться вам, братцы: никогда я в сауне не бывал. И про свои ощущения и градусы там просто наврал.
— Полагаю, дальнейшее прохождение нами неизученной процедуры недопустимо! — решительно заявил Галлей.
— Ну что ж, поставить такой вопрос правомерно. Давайте обсудим, — решил Крылов и обратился к дочери через перегородку: — Наденька, давай вместе с нами решать, принимать ли остальным этот диковинный душ?
— Нечего решать! — отозвалась Надя. — Как мы можем не доверять тем, кто не дал с нас, живых, кожу снять? Мы с Никитенком вместе пойдем. Уже разделись. Вот только горлышко ему перевяжу.
— Это почему? — встревожился Вязов. — Что за перевязка?
— Потом объясню, и Федин феномен заодно.
— Не хватит ли тебе Жанну д’Арк изображать? В пламени костра побывала, мало тебе? — протестовал Никита.
— Разве ты меня не знаешь? — только и спросила Надя.
Все поняли, что ее не остановить.
А перевязать горлышко Никитенку нужно было вот почему.
Пока мужчины готовились пройти «душ», Надя во второй раз сняла на родной планете свои космические доспехи, и они серебристой грудой улеглись у ее босых ног.
Раздевая мальчика, она увидела, что горло у него забинтовано. Со скрытой тревогой спросила:
— Как тебе жилось, Никитенок мой, у молодых мамы и папы? Никто тебя не обижал?
— Молодая мама и толстая бабушка хорошие, — твердил малыш. — Никто не обижал.
— А это что? — указала Надя на бинт.
— Мы так играли, — смущенно ответил мальчик, стараясь выгородить молодую маму.
И вдруг покраснел.
Надя стала разбинтовывать, но бинт прилип, и, как ни старалась она осторожненько снять его, рана стала кровоточить. Надя ужаснулась при виде надреза на горле ребенка.
— А почему тебе больно? — допытывалась Надя.
— Это гвоздик противный, — краснея еще больше, пролепетал малыш.
— Ах ты, маленький лгунишка! — воскликнула Надя, прижимая к себе голенькое тельце. — И врать ты, глупыш, не умеешь. Счастье твое в этом! — И она стала покрывать его поцелуями.
Всхлипывая, тот признался:
— Это злой дядя. Бабушка, такая толстая и мягкая, стащила его с меня.
— Какой ужас, — прошептала Надя, снова забинтовывая горлышко малышу.
И через минуту с ребенком на руках смело вошла в «душевую».
Мальчик легко перенес процедуру. Когда Надя вынесла его из «бани», он, радостно улыбаясь, щебетал:
— Мамочка, мамочка! Я опять могу летать, как раньше, в нашем корабле!
— Что ты, родной! Тебе это только кажется.
