– Сидеть… – ответил Холмс.
– И сколько нам сидеть?
– Не знаю.
– И это говорит известный всем сыщик Холмс? – продолжал упрямо Ватсон.
– Вы знаете, мой друг любезный, – вежливо ответил Холмс Ватсону, – я бы вас попросил заткнуться хоть на минуту, если можно…
– Что-о?!
– Заткнитесь, пожалуйста, Ватсон! Я сейчас думаю, – ответил Холмс.
Прошло минут пять, а Холмс сидел молча, как видно, продолжал думать…
– Итак, – внезапно произнес Холмс после долгого молчания, – мы здесь сидим запертые неизвестными военными, крайне обозленными и весьма агрессивными…
– Так, – подтвердил Ватсон слова Холмса, продолжая с надеждой смотря на Холмса.
– Прошу меня не перебивать! – зашипел раздраженный Холмс. – Итак, ситуация очень странная, никогда в такой ситуации я не был… Военные явно не разбойники, грабители, но они очень агрессивны, к тому же угрожают нам смертью, поэтому я считаю, что их можно причислить к самым настоящим преступникам!
– Гм, скрупулезно подмечено, Холмс! – засмеялся я, хлопая в ладоши. – И что дальше вы надумали, если не секрет?
– Не секрет, – продолжал Холмс, – но прошу меня не перебивать!.. В такой ситуации, как ни странно, мой дедуктивный метод ничего нам не поможет… Не знаю, честно говоря, что и делать!
– Это как? – не понял Ватсон, тупо смотря на своего друга.
– Элементарно, Ватсон! – ответил быстро Холмс. – Здесь нужно работать кулаками, понятно? Постараюсь сейчас вспомнить приемы борьбы и английского бокса, которым я владел неплохо… Правда, Ватсон?
Ватсон кивнул, не отвечая.
– То есть вы хотите сказать, что нам нужно драться с этими вооруженными людьми? – спросил я.
– А что иного можно предложить в такой нелепой ситуации? Я вас внимательно тогда слушаю, если вы мне скажете что-то иное, – с иронией ответил Холмс.
Военные вошли в купе.
Человек в сером френче снова стал размахивать маузером перед моим невинным носом, испепеляя нас своим взглядом:
– Ну что, надумали? Сразу признавайтесь!
– В чем? – спросил я.
– В своих преступлениях против нашего народа!
– Я ничего плохого не делал, – почти, как школьник, оправдываясь перед учительницей, ответил:
– И мы пассажиры из Англии, мы вообще ничего не знаем, не слышали и ничего противозаконного не совершали! – ответил невозмутимо Холмс. – Вы это можете понять или нет?
– Всё, всё я могу понять, буржуины проклятые! – заорал вдруг человек в сером френче, начиная стрелять в воздух из маузера.
– Но стрелять не надо… – попросил Ватсон.
– Не надо? Надо, Федя английский, надо! – заорал снова человек в сером френче, продолжая стрелять в воздух.
– Вас просят не стрелять, – попросил я, поняв, что сбесившийся сейчас военный потратит все свои патроны, после чего нам вместе с английскими друзьями можно будет легко побить этих военных.
– Не стрелять?! Вот вам, вот!!
Я заткнул уши обеими ладонями от стрельбы возле самого своего уха.
Пули свистели слева и справа, казалось, что от них никуда мне не деться. Их грозная музыка внезапно мне напомнила одну из грозных симфоний Бетховена.
Холмс и Ватсон тоже закрыли уши, стараясь не двигаться и не смотреть на обезумевшего человека в сером френче.
Остальные военные тоже стали стрелять неистово в воздух, часто употребляя нецензурные слова из трех слов и трех букв.
Я только радовался, что англичане не поймут языка улиц и коммунальных квартир.
И сколько может это продолжаться? Сколько патронов у них?
Наконец, стрельба прекратилась…
Ура-а-а-а!!
Я поднял голову, опустил руки, видя, что человек в сером френче ищет в кармане новую обойму.
Остальные двое военных положили пистолеты на полку напротив нас, шаря по карманам и ища новые патроны.
– Всё, приступим… – тихо скомандовал Холмс, поднимаясь с места и нанося прямой удар правой по физиономии человека в сером френче.
Я вместе с Ватсоном тоже быстро вскочили, вступая в драку с военными.
Это длилось совсем недолго, поверьте…
Я не думаю, что моему интеллектуальному читателю может понравится читать, кто и когда нанес тот или иной удар в челюсть или в грудь, не всем такое интересно…
В результате короткой драки человек в сером френче лежал на полу купе, а на его лице красовались два здоровых синяка.
Двое других военных корчились от боли на полках купе, ругаясь нецензурно.
– Надо бежать! – предложил я.
– Да, быстро уходим, – согласился Холмс.
Мы вышли из купе, пробежав несколько метров по коридору.
Потом я остановился, обращаясь к Холмсу и Ватсону:
– Давайте прощаться, господа! Лучше сейчас передвигаться по одиночке, так лучше…
– Почему? – не понял Ватсон.
– Потому, что они встанут, начнут нас искать, позовут свою подмогу, их много здесь, – объяснял я Ватсону, – ясно? А так, если мы разбредемся по разным сторонам, нас труднее будет схватить… Один в одном месте, а другие в других купе!
– Да, он прав, – согласился Холмс, пожимая мне руку. – Спасибо!
Попрощавшись с ними, я побежал в следующий вагон, более не оборачиваясь в сторону английских друзей.
Поезд несся на большой скорости, солнце светило в окно.
Я остановился лишь на минуту, вздохнул, смотря на махающих вслед проходящему поезду людей, после чего побежал снова по коридору.
И что в другом вагоне будет?
25-37 км
Признаюсь, дорогой мой читатель: я входил в новый вагон с большой опаской….
Мне надоело бегать по вагонам! Сколько можно так, как мальчишка какой-то, бегать, будто я что-то натворил и мне полагается большая взбучка?!..
Я остановился у первого окна в коридоре вагона, желая просто постоять и подышать свежим воздухом.
Внезапно мне вспомнилась надпись на одном доме, кем-то написанная: «Париж».
А ведь это символическая надпись, как я сейчас только что понял… Да, какой-то неведомый человек в силу определенных обстоятельств пишет на заборе или доме не название своего города, а название того известного во всем мире города, в котором он определенно не был и неизвестно когда будет!.. И мне, никогда не видевшего этого писавшего, стала понятной дикая тоска его, когда он выводил название известного города Парижа и мечтал, может, в которой раз когда-нибудь и как-нибудь хоть на день, хоть на полдня, оказаться в столице мира и посмотреть, как там люди живут!!..
Я вздохнул и подумал: «А ведь я там тоже не был, не был я в Париже!! А как я хочу там побывать и не видеть того, что вижу здесь!!»
– Хочу в Париж! – вырвалось у меня.
