Из Вюрцбурга прибыл Палач со своей «Лилли» — так сведущие люди именовали капитана из отдела безопасности, который отвечал за «просвечивание» наших людей на детекторе лжи, напоминавшем чем-то электрический стул старой конструкции в тюрьме Синг-Синг. Проверка эта была внеплановой, поскольку очередь нашей резидентуры еще не подошла. Я тотчас прекратил тренировку и отослал инструктора в помещение. Заглянув в комнату, где Глаз складывал свою одежду, я успел в нескольких словах сказать ему главное:
— Если вас начнут о чем-либо расспрашивать, отвечайте быстро и однозначно.
Глаз в это время проверял, острое ли лезвие у его кинжала.
— Кто собирается меня расспрашивать?
— Больше я ничего не могу вам сказать, но при любых обстоятельствах сохраняйте спокойствие. Помните о том, что вам нечего скрывать. Не забывайте, что по курсу подготовки вы получили прекрасные оценки. Уверенность и раскованность! Ни пуха ни пера!
— Что все это значит?! — воскликнул он, вероятно, догадываясь о том, что ему предстоит пережить.
— Итак, все о'кэй? Если не хотите думать о конкретных вещах, думайте обо мне. Думайте о том, что я всегда рядом с вами. О'кэй? Тогда вперед!
В этот момент появились два высоких парня, по манерам которых было заметно, что они окончили школу военной полиции. Тот, что шел первым, рявкнул:
— Мистер Баум, приказ шефа: Пятый — на тестирование!
— Заткнись! — оборвал его второй. — Приказ гласит: Пятый — к шефу!
Я нащупал в кармане брюк фишки, символизировавшие судьбу, и загадал, какая из них белая, а какая черная. Выигрыш или проигрыш, победа или поражение — к этому сейчас сводилось все.
— Значит, Пятый… — сказал я.
Мы обменялись быстрыми взглядами. Он все понял и подмигнул мне: мол, не волнуйтесь. Он хотел было снять тренировочный костюм, по парни довольно грубо развернули его и, зажав между собой, повели к дороге, где посадили в автомобиль. Сзади в качестве прикрытия ехал большой лимузин. Было совершенно ясно, что в соответствии с хитроумной процедурой, разработанной «исследователями душ», это внезапное нападение означало одно — проверку с целью установить предельную степень риска.
Итак, моя работа с Пятым принесла свои первые плоды, по в течение нескольких ближайших часов плоды эти могли оказаться гнилыми и осыпаться с дерева. Я сам неоднократно имел счастье встречаться с «Лилли» и знал, что она обладает непостижимым свойством сбивать с толку. Я был твердо убежден, что она не способна уличить во лжи хладнокровного человека, но человека неуверенного в себе могла толкнуть на путь лжи. Выдержит ли Пятый?
Я хотел было сразу устремиться вслед за ним в штаб-квартиру, но, когда пришел в караульное помещение, чтобы доложить об отъезде, дежурный позвал меня к телефону. Звонили из приемной шефа и задавали такие надуманные вопросы, что было ясно: меня хотели задержать, чтобы я не смог присутствовать при тестировании. Вилли, слывший кем-то вроде адъютанта при шефе, получал, вероятно, удовольствие, гоняя меня по идиотскому лабиринту бюрократии. Номера счетов на текущие расходы, рапорты о предоставлении отпусков, сведения о спецнадбавках, данные о контроле переписки, заявки снабженцам — перелистывая свою записную книжку, я выплевывал ему в телефонную трубку все эти данные, а сам думал только о Пятом.
Они, должно быть, уже прибыли в Центр, и «Лилли» заключила его в свои железные объятия. Причем речь шла не только о нем, но и обо мне. Карьера для меня никогда много не значила. Но не правда ли, есть некоторая разница, на каком отрезке жизненной параболы ты застрянешь — в положительной или отрицательной области системы координат. Самое ужасное — это нулевая точка, в которой борьба добра со злом как бы затухает. С тех пор как я встал на ноги, я все время считал, что творю добро. Но чтобы творить добро, необходима свобода, точнее, свобода действий, или то, что в повседневной жизни обычно называют влиянием. Глаз был моим человеком. Таким образом, обмениваясь с ним мыслями, коварная «Лилли» прощупывала и меня. После этого я должен был или подняться вверх или опуститься вниз, стояния на месте не бывало.
Вилли, очевидно, изображал из себя Боба Хоупа, выступающего во фронтовом театре[35], потому что в заключение спросил, какого размера ботинки я ношу, и заявил:
— Дэвид, вам приказано явиться без оружия!
Наши механические мастерские они переоборудовали в лабораторию. По узкому коридору первым навстречу мне вышел шеф. И он, похоже, был сегодня в юмористическом настрое. Сверкнув на меня глазами, он сказал:
— Лучше мы сразу же перейдем к вам, доктор Баум. «Лилли» еще тепленькая и с удовольствием примет вас в объятия.
Шеф почему-то надел свою старую полковничью форму времен войны в джунглях на островах Тихого океана[36]. Наград на его груди не было. Но, как всегда в подобных случаях, он вытащил карманные часы, к которым вместо брелока была прикреплена медаль «За храбрость». Не спеша, не спуская с меня глаз, он завел часы.
— О'кэй! — сказал он с ухмылкой. — Он остается вашим человеком, доктор Баум. Забирайте его!
Сотрудник службы безопасности, в белом халате и в громадных очках с прямоугольной роговой оправой, напоминал скорее модного психиатра из Голливуда. Он вытащил листок с графиками из-под самописцев и протянул его мне:
— Посмотрите, фантастический медиум.
Я ничего не понял. Тогда он указал авторучкой на острый пик графика:
— Смотрите сюда: отклонение во время теста с игральными картами однозначно. Он перепутал червонную семерку с бубновой, а когда заметил ошибку, то испугался, что будет уличен во лжи. Этим объясняется его волнение. Этот человек предрасположен ко лжи, как чертова бабушка, но в то же время — и к раскаянию, как святой Августин. Если бы что-то было не так, мы бы его поймали. — И он вложил листок в металлическую папку.
Затем из стеклянной двери появился Глаз. Его лицо было сосредоточенно и дружелюбно. С комической гримасой он помассировал себе голову, на которой недавно был надет шлем с анодами. Я почувствовал облегчение, словно школьник, которого после сдачи последнего экзамена ожидают летние каникулы. Надо было как-то отвлечься. Я схватил Глаза за руку и потащил вслед за собой вниз по лестнице, в подвал, где находился тир. Я спросил его, что произошло с бубновой семеркой. Он засмеялся и сказал, что специально разыграл ошибку.
— Затем я на некоторое время задержал дыхание: ведь известно, что при этом учащается сердцебиение. Я хотел проверить это чудовище на глупость.
Его откровенность была убийственной, но смеялся он очень заразительно. И я не посчитал нужным аннулировать результаты теста. Внизу я вынул из шкафа с учебным оружием четыре больших кольта, и мы начали стрелять по качающимся, будто они были пьяными, мишеням — устроили на радостях пальбу похлеще, чем в День независимости. Мы расстреляли целый ящик патронов — вот, наверное, Вилли удивился!
По каким-то до сегодняшнего дня непонятным мне причинам я прогнал воспоминание о том, как Мастер Глаз глядел в небо, когда с кинжалом в одной руке и другой на горле чучела отказывался нанести удар.
19
Прекрати! Я же объяснил, что задержка матриц для полосы о жизни округа не должна здесь обсуждаться. Это произошло по независящим от нас причинам. Тебе наконец ясно?! Тов. X. хорошо справляется со своими обязанностями коммерческого директора. Об этом и нужно сказать!
