— Так говорите же, сестра Ханна!
— Вы ничего не знаете о наследстве, доставшемся вашей кузине? Я должна все точно передать вам. Его преподобие справедливо рассудил, что и вам, как единственному родственнику, полагается определенная часть. И еще что-то… Подождите-ка! Я должна вам сообщить, что речь идет об U-3. Я не ошибаюсь?
— Так-так, продолжайте.
— Да, точно, U-3! Мне не хотелось бы что-нибудь напутать. Мое сердце преисполнено благодарности, и от всего благодарного сердца я желаю вам получить вашу часть наследства.
— А каким образом?
— Ваша кузина просила передать, что все будет доставлено контейнером — контейнером, понимаете? — и что она прибудет сама.
Вернер все время стоит рядом, прижавшись ухом к трубке.
— Она сказала, U-3?
— Да, U-3.
— Что же это значит?
Йохен по памяти быстро записывает разговор. Он пишет и одновременно говорит:
— Тогда решающую роль играл самолет U-2, помнишь? U-2 — «невидимый глаз» американцев, который был сбит в небе над Свердловском. На основании тех событий Баум сделал далеко идущие выводы о методах и основных направлениях развития американского шпионажа. он говорил о ренессансе классической разведки. Может быть, сегодня речь идет о какой-нибудь аналогичной ситуации.
Вернер пробегает глазами записи и качает головой:
— U-3! Может, новый «невидимый глаз»? Или конец классической разведки? — Затем он указывает пальцем на последнюю строку в записях: — Ты не ослышался?
— С какой стати?
— Почему прибудет она, а не он?
В кухне они запасаются бутербродами и термосом с чаем. Рената рада, что так быстро отделалась от них. Еще один телефонный разговор с Эрхардом Холле. Они уславливаются о коде для переговоров на коротких волнах. Сверяют часы. Договариваются об обеспечении незаметной страховки пограничных контрольно-пропускных пунктов. Уже сидя в машине, Вернер с Йохеном еще раз воспроизводят ситуацию. Оправдаются ли их ожидания? Действительно ли скрытое предложение давнего противника трансформировалось в открытое предложение сегодняшнего союзника? На своей старой колымаге они вливаются в плотный поток машин, направляющихся на воскресный отдых. Йохен выбирает по карте кратчайший путь на Каллинхен. Они решают ехать по небольшому шоссе через Зельхов и Миттенвальде.
38
Вернер был в отчаянии.
— Йохен, — рычал он на меня, — ты держишь удочку так, будто собираешься дубасить рыбу. Она должна свободно лежать в ладони. Вот так… — Он взял у меня из рук удочку и показал, как ее надо держать. — Нет, ты никогда этому не научишься. А подсечку надо делать одним движением кисти — пружинисто и легко.
На нас были резиновые сапоги, и мы шлепали в них по мелкому болотцу через камыши. Этот маскарад с удочками я не воспринимал особенно серьезно. В конце концов, я пришел сюда не для того, чтобы постигать тайны рыбной ловли, а для того, чтобы ознакомиться с границей, проходящей по реке Хафель. Порой Вернер проявлял раздражающую педантичность и прямо-таки непостижимую любовь ко всяким мелочам. Он считал, что, если решение о проведении операции принято, следовательно, ее надо спланировать и осуществить с учетом всех нюансов. «Тонкости, — говорил по этому поводу Вернер, — не забывай тонкости». Уже тогда, во время рекогносцировки вдоль извилистого, с многочисленными заливами берега реки, на нем была эта куртка с оттопыренными карманами и чудная зеленая шапочка, придававшие ему вид бывалого рыбака, а мне он подобрал нечто вроде зюйдвестки. Иногда заросли камыша редели, и мы забрасывали в открытую воду сверкающую в лучах заходящего солнца блесну и использовали этот момент для того, чтобы ознакомиться с местностью. Идиллический пейзаж нарушали лишь стальные ребра железнодорожного моста.
Вернер провел удочкой невидимую линию по воде:
— В соответствии со старым делением Пруссии на провинции граница проходит вот здесь. В сорок пятом году она была использована при создании западных секторов.
Я не мог удержаться от замечания, что мы, пожалуй, никогда не разделаемся с Пруссией[61]. Но он не пожелал вдаваться в исторические экскурсы.
— Через четверть часа наш пограничный катер пройдет под мостом, — сказал он, вытаскивая из воды леску.— Он пройдет вдоль границы, как раз посередине озера. Поточнее запомни его маршрут! Не должно быть никаких неожиданностей. Ребятам о нас ничего не известно, и они вооружены. Водная зона перед мостом и за ним — наиболее тщательно охраняемый участок. Во время контрольных поездок они будут наблюдать также за заливом, а ночью вести и слуховой контроль. Кабель проходит параллельно нашему берегу. Здесь, в заливе, он пересекает озеро. Хорошо запомни расстояние и направление. Течение здесь кругообразное, но не сильное. Ты наденешь маленькие ласты: точность важнее, чем быстрота. К месту подсоединения на кабеле уже приделано гнездо. В полуметре над ним висит слабо светящийся поплавок. Не забывай, в темноте расстояния кажутся короче! Кабель, который ты должен протянуть на ту сторону, я велел намотать на катушку из бамбука — это создаст дополнительную плавучесть. Держись возле дна. Компас точно выверен, он выведет тебя к цели.
Вернер не забыл ни одной мелочи. С помощью плана он рассчитал расстояние до противоположного западноберлинского берега, где сосновый лес подходил к воде почти вплотную, и время, которое мне потребуется, чтобы добраться туда.
— Где он тебя будет ждать? Поточнее, пожалуйста!
Во второй половине дня мы в последний раз договорились обо всем по радио с доктором Баумом. Я показал Вернеру на старый большой причал, который, возвышаясь над камышом, вел к открытой воде. Там я должен был выйти на сушу. Приблизительно в ста метрах оттуда Баум поставит свою машину, из которой он в случае необходимости будет подавать мне световые сигналы. Он собирался приехать один, поэтому было неясно, действует ли он с одобрения и по заданию резидента или хочет дождаться результатов акции, чтобы потом разыграть свои козыри наверняка. И это была не единственная загадка, ответа на которую мы не знали.
Вернер пометил на своем плане точку моего выхода на сушу:
— Ты отдаешь себе отчет в том, что у тебя ни с той, ни с этой стороны не будет ни прикрытия, ни страховки? Он ничего не знает обо мне, а я должен сделать вид, будто ничего не знаю о нем. Ты один. Если что-нибудь случится — а случиться может все что угодно, — ты будешь плавать в ничейной зоне, как бакен.
Мы сложили рыболовные снасти и по крутому откосу вскарабкались на сушу. При каждом шаге в сапогах между пальцами мерзко хлюпала вода. Когда я выливал ее из сапог и она, впитываясь в песок, окрашивала его в цвет зеленых водорослей, я понял, что никогда в жизни не преодолею до конца водобоязни.
Мы встретились в перерыве футбольного матча в маленьком буфете под трибунами. К назначенному
