— Да, на это нужно время.
— К тому же, — сказал Клеменс, — мы хотели взять его на горячем.
— И желательно не только его.
— И когда это произойдет? — спросила Донна, которой тоже хотелось поучаствовать в разговоре. Филу понравилась в ней эта черта. — Сегодня? Завтра? Когда? А он все это время будет разгуливать на свободе?
— Сегодня вечером.
— В Харвич прибудет груз, — сказал Клеменс. — Там-то мы его и возьмем.
— Груз? Какой?
— Живой, — сказал Феннел.
— Девочки, — уточнил Клеменс. — Дети. Все из Восточной Европы.
Фил заметил, что Донна опустила голову. В глазах ее было отчаяние. Она постоянно посматривала на мальчика, выбившегося из сил и задремавшего.
Когда Донна подняла голову, в глазах ее уже читался гнев.
— И все, да? Поймаете его, значит, в Харвиче. А что насчет Розы Мартин? Он убил ее у меня дома. И нас с Беном тоже убил бы. Почему вы его тогда не взяли?
— Нам очень жаль, что так вышло.
— Жаль? Жаль им, видите ли! Этого, дружок, недостаточно. А она, значит, так и будет там лежать и мух приманивать?
— Послушай, — с раздражением в голосе сказал Клеменс. — Мы очень сожалеем о случившемся, но нельзя на этом зацикливаться.
— Ах ты, говнюк…
Донна соскочила с кровати и рванулась к Клеменсу, но Феннел остановил ее.
— Донна, — спокойно, рассудительно сказал он. — Держи себя в руках.
Бен заворочался на кровати. Открыл глаза, увидел, что происходит, и снова зарылся лицом в подушку.
— Мальчику страшно, — сказал Фил, вставая со стула. — Отпустите ее.
Феннел нехотя повиновался. Донна села на прежнее место и обняла малыша.
— Мы сами не знали, как быть с Розой Мартин. В доме осталось достаточно ДНК Гласса, чтобы упечь его за решетку, как бы он ни отнекивался.
— И свидетель у нас имелся, — подхватил Клеменс. — Если Донна, конечно, согласна давать показания. Так что это дело в шляпе. Вот мы и решили еще немного покараулить — авось подвернется еще кто-нибудь.
— И кто-то таки подвернулся, — угрюмо буркнул Дон.
— Но ты не волнуйся, — сказал Феннел Донне. — Туда уже выехали криминалисты.
— Наши собственные, — уточнил Клеменс, — а не местные. Не хотелось бы, чтобы отпечатки пальцев Гласса «случайно» стерлись.
Фил прекрасно понимал, почему Донне хотелось ударить этого человека по лицу.
— Гласс, — задумчиво обронил Дон после недолгой паузы. — Никогда я ему не доверял.
— Так вы его давно знаете?
— Да уж. Еще когда работал инспектором. Настоящий бандит, разве что в форме. Умный, правда, зараза. Амбициозный.
— Ничего не изменилось, — поддакнул Клеменс.
Дон нахмурился.
— Но после той заварухи с «Садом» он изменился. Не в лучшую сторону, конечно. Стал еще злее, еще наглее. Держался еще заносчивее. Как будто у него появились покровители. Где-то наверху.
— И что дальше?
— А дальше дела у него пошли в гору. И я его больше не видел. Мы вращались в разных кругах.
— А вы не могли бы рассказать нам об этом «Саде» поподробнее?
— Пол Клан, — сказал Дон. — Так звали основателя «Сада».
Фил прислушался, стараясь не вспоминать о вчерашнем рассказе.
— Городской служащий, у которого то ли видение было, то ли нервный срыв, тут это просто дело вкуса… Он купил загородный дом и заселил его родственными душами.
— И Гласс был одним из них? — спросил Клеменс.
— Нет-нет. К нему я еще вернусь, не торопи события.
— Когда это происходило? — спросил Феннел.
— В конце шестидесятых годов, в начале семидесятых. Тогда таких коммун было пруд пруди. И все создавались по одному и тому же образцу: более-менее харизматичный лидер и толпа приверженцев, которым нравилась его версия истины.
— Имя у него какое-то странное. Не особенно харизматичное.
— Думаю, он компенсировал это в других областях. В общем, члены коммуны должны были, прежде чем вступить, отречься от всех мирских благ. Иначе, видимо, просветления было не достичь.
— И как они, достигли?
Дон пожал плечами.
— В каком-то смысле. На какое-то время. В любом случае в «Саду» дела шли прекрасно. Коммуна сказочно разбогатела.
— Неудивительно.
— Мы проверяли их финансовую документацию. Как выяснилось, они в основном инвестировали деньги в недвижимость.
— К примеру, купили дом у подножья Ист-Хилла, — вставил Фил.
— Да. Но концов, боюсь, уже не найти. Но где документы на тот дом, там и сами Старейшины, это я вам гарантирую.
— Старейшины?
— Клан же не сам все это провернул. У него были помощники. Единомышленники. Каждый из них носил свой титул. Клан был Провидцем. Был еще Мэр, который занимался общим руководством, повседневной рутиной. Звали его Роберт Фентон.
— Фентон? — оживился Фил. — Знакомая фамилия…
— Он был парень ничего. Порядочный. Придерживался тех же убеждений, что и Клан. И Джун Бокстри, Законодатель, тоже была нормальная баба. Вербовкой у них занимался Миссионер: выводил симпатичных детей на улицу просить милостыню, разговаривал с прохожими, приглашал их на встречи… Он, кстати, улизнул, когда мы устроили рейд. — Дон улыбнулся, но улыбка быстро сошла с его лица. — Но оставшиеся двое… Это были настоящие негодяи.
— А у вас отличная память, — похвалил его Клеменс.
— Я помню все так, будто это было вчера. У каждого копа есть такое дело, правда? Одно дело, которое он не может забыть. От которого у него всю жизнь кошмары по ночам.
— Вы говорили об оставшихся двух, — напомнил Феннел.
— Ага. Так вот. Одну звали Учитель. Гэйл Бэнкс. Та еще засранка — жестокая, неумолимая. Свою свирепость она прятала за миролюбивостью «Сада». Она стала самой воинственной феминисткой.
— С упором на воинственность, — догадался Феннел.
— Именно, — кивнул Дон. — Воинственная, как Гитлер. Трахалась с кем попало, лишь бы своего добиться. Наказывала членов коммуны. Особенно детей. Особенно девочек. Но ее зверства не шли ни в какое сравнение с тем, что творил последний Старейшина.
— Как его звали?
— Ричард Шо.
Фил не верил своим ушам.
— Хитрый Дики Шо? Бандит?
— Он самый. Видимо, в «Сад» он пришел обычным хиппи. Хотел изменить жизнь к лучшему и все такое. Так он, по крайней мере, уверял. И ему поверили. Приняли его. И дали новое имя.
