зелёно-коричневая для Саламандр и чёрно-бело-чёрная для Кондоров. Когда они добрались туда, где обычно находились ворота, Эндер увидел, что коридор раздваивается. Зелёно-зелёно-коричневая полоса шла налево, а чёрно-бело-чёрная направо. Ещё один поворот (на этот раз уже направо) – и армия остановилась перед глухой стеной.
Взводы молча построились. Эндер опять пристроился позади всех. Бонзо отдавал последние распоряжения.
– Взвод А отталкивается и движется вверх, Б – налево, В – направо, Г – вниз. – Он проверил, правильно ли сориентированы его солдаты, и добавил: – А ты, малёк, ждёшь четыре минуты, потом просто заходишь. Но не смей вынимать пистолет из кобуры.
Эндер кивнул. Неожиданно стена за спиной Бонзо стала прозрачной. Это была уже не стена, а силовое поле. Боевая комната тоже изменилась. В воздухе, частично закрывая обзор, висели большие коричневые коробки, по-видимому, препятствия, которые ребята называли звёздами. На первый взгляд они висели где попало. Бонзо не обратил на звёзды никакого внимания. Вероятно, его солдаты знали, как обращаться с ними.
Но вскоре Эндеру, который наблюдал за сражением, сидя на полу в коридоре, стало ясно, что со звёздами ребята обращаться не умеют. Они знали, как садиться на звёзды, как использовать их для прикрытия, умели атаковать звезды противника, но явно не представляли, какая звезда важна, а какая – нет, и поэтому зачастую яростно атаковали позиции, которые легко было обойти, скользя по стенам, и которые не имели никакого стратегического значения.
И этими непростительными ошибками в стратегии вовсю пользовался командир противника. Армия Кондоров навязывала Саламандрам изнурительные стычки. У Бонзо оставалось всё меньше и меньше незамороженных бойцов, чтобы атаковать следующую звезду. После пяти или шести минут боя стало ясно, что наступление Саламандр захлебнулось.
Эндер шагнул через ворота и начал дрейфовать вниз. В тех боевых комнатах, где он занимался раньше, вход был на уровне пола. Но для настоящих сражений ворота устанавливали посредине стены, на равном расстоянии и от пола, и от потолка.
Он сориентировался быстро, как когда-то в челноке. Низ стал верхом, а затем стеной. В невесомости не было необходимости сохранять ту же систему координат. Глядя на пару совершенно одинаковых квадратных ворот, невозможно было определить, где верх, а где низ. Да и не нужно. Эндер уже сочинил свою собственную, осмысленную систему координат. Вражеские ворота внизу. Цель игры – беспрепятственно упасть туда.
Слегка передвигая руками и ногами, Эндер освоился в новой системе, принял вертикальное положение и теперь летел ногами к противнику. Ступни – небольшая мишень.
Кто-то заметил его. Это должно было случиться – он уже около минуты бесцельно дрейфовал на открытом месте. Инстинктивно Эндер подтянул колени, но в эту минуту в него попали, и штанины его костюма застыли в этом положении. Руки остались свободными: отдельные части тела не замерзали, если не было прямого попадания по корпусу. Эндеру пришло в голову, что, если бы он не подставил противнику ноги, удар пришёлся бы по туловищу и тогда он стал бы полностью неподвижен.
И поскольку Бонзо приказал ему ни под каким видом не доставать пистолет, Эндер продолжал дрейфовать, не шевеля ни головой, ни руками, как будто их тоже заморозили. Вражеские солдаты, не обращая на него внимания, сосредоточили огонь на тех, кто ещё мог ответить. Это был тяжёлый бой. Армия Саламандр медленно отступала перед превосходящими силами противника. Сражение распалось на десятки мелких перестрелок. Теперь начала сказываться железная дисциплина Бонзо, и каждый солдат армии Саламандр забирал с собой по меньшей мере одного противника. Никто не побежал, никто не ударился в панику. Солдаты сохраняли спокойствие и тщательно целились.
И попадали. Особенно Петра. Кондоры заметили это и сделали всё возможное, чтобы обезвредить её. Сначала ей обездвижили правую руку, но поток оскорблений из её угла бил до тех пор, пока её не заморозили совсем и нижний край шлема не прижал ей челюсть.
Через несколько минут всё было закончено. В армии Саламандр больше некому было сопротивляться.
Эндер с удовольствием отметил, что Кондоры с трудом наскребли пятерых незамерзших солдат – минимальное число, необходимое, чтобы открыть вражеские ворота и объявить себя победителями. Четверо прижали свои шлемы к светящимся точкам по углам ворот Саламандр, а пятый пролетел сквозь силовое поле. Игра была окончена. Свет снова стал ярким, и сквозь дверь для учителей прошёл майор Андерсон.
«Я мог вытащить пистолет, – думал Эндер, глядя, как солдаты противника улетают от ворот. – Я мог вытащить пистолет и подстрелить одного – тогда Кондоры не смогли бы выполнить ритуал. Я мог свести игру вничью. Без этих четверых по углам и пятого, чтобы пролететь в дверь. Кондоры не смогли бы одержать победу. Бонзо, ты, задница, я мог спасти тебя от поражения и даже превратить его в победу. Они торчали там, все пятеро, прекрасные мишени. Я перестрелял бы их всех, прежде чем они успели бы сообразить, откуда ведётся огонь. Я хорошо стреляю. Я мог бы».
Но приказ есть приказ, и Эндер обещал подчиняться. Некоторое удовлетворение доставила ему минута, когда при подсчёте очков обнаружилось, что у армии Саламандр вовсе не сорок один убитый, а сорок и один легкораненый. Бонзо не мог понять, в чём дело, пока не справился по книге майора Андерсона и не выяснил, кто раненый. «Я был всего лишь задет, Бонзо, – думал Эндер. – Я ещё мог стрелять».
Он ждал, что Бонзо подойдёт к нему и скажет: «В следующий раз при таком раскладе можешь стрелять».
Но Бонзо вообще ничего не сказал ему до следующего утра, до завтрака. Конечно, он завтракал в командирской столовой, но Эндер был уверен, что странный счёт последней игры вызовет там столько же шума, сколько в солдатской. Обычно, когда игра не кончалась ничьей, проигравшая армия теряла весь свой личный состав убитыми – полностью замороженными – или тяжелоранеными, если не окончательно замёрзшие солдаты не могли стрелять или как-то ещё наносить урон противнику. Армия Саламандр оказалась единственной из проигравших, в чьём составе оставался один легкораненый.
Эндер не пытался ничего объяснить, но другие солдаты армии Саламандр немедленно разболтали, в чём дело. И когда ребята спрашивали его, почему он не нарушил приказ и не открыл огонь, он спокойно отвечал:
– Я всегда исполняю приказы.
После завтрака Бонзо подозвал его.
– Мой прежний приказ остаётся в силе, – сказал он. – Не забывай об этом.
«Это дорого обойдётся тебе, дурак. Возможно, я плохой солдат, но и самый плохой солдат иногда бывает полезен, а ты не хочешь даже попробовать».
Эндер ничего не ответил.
Одним из любопытных побочных эффектов этого сражения было то, что Эндер оказался на первом месте в таблице личного зачёта солдат. Он не выстрелил ни разу, а потому ни разу не промахнулся. Врагам не удалось ни убить, ни покалечить его – и с этой стороны к Эндеру трудно было придраться. Такого результата больше не было ни у кого. Многие ребята смеялись, многие злились, но Эндер стал лидером в личном зачёте.
Он продолжал сидеть на армейских тренировках и напряжённо работал на своих собственных – с Петрой утром и с друзьями вечером. К ним присоединялось все больше новичков, тех, кто убеждался в эффективности тренировок. Но Эндер и Алаи держались на шаг впереди остальных. Отчасти потому, что Алаи всё время изобретал что-нибудь новенькое, и Эндеру приходилось придумывать разные тактические подходы, чтобы обыгрывать все эти трюки. Отчасти из-за того, что они все ещё делали глупые ошибки, и эти ошибки наводили их на мысли, которые показались бы полной ересью уважающему себя тренированному солдату. Многое оказывалось совершенно бесполезным. Но придумывать было весело, воплощать – ещё веселее, а сколько было удовольствия, когда что-нибудь срабатывало. Вечер был лучшим временем дня.
В следующих двух сражениях Саламандры легко победили. Эндер заходил в боевую комнату через пять минут после начала и всякий раз оставался невредимым: у отбивавшегося противника были занятия посерьёзнее. Эндер начал понимать, что разгромившая их армия Кондоров принадлежала к числу лучших
