врагу только что освобожденной земли. И вдруг эвакуация! Нет, с этим Рокоссовский не мог согласиться!
Он и свой командный пункт расположил в центре Курской дуги. Здесь же находились управление, штаб, тылы фронта. Заместитель командующего фронтом по тылу генерал Антипенко по приказанию Рокоссовского продолжал размещать по возможности ближе к войскам, главным образом в Курске, полевые подвижные госпитали, склады боеприпасов, горючего, продовольствия. Рокоссовский не собирался уступать врагу Курский выступ, если бы его войска оказались окруженными, они все равно продолжали бы его удерживать. Впрочем, в июне 1943 года, когда командующий возвращался из поездок на передовые позиции и знакомился со штабными сводками, свидетельствовавшими о росте сил и средств, имевшихся в его распоряжении, у него не оставалось ни тени сомнения: врагу не удастся окружить его войска, и сам он будет жестоко бит!
Огромную роль в создании на Центральном фронте непреодолимой для врага обороны сыграла деятельность политических органов фронта. Работники руководимого С. Ф. Галаджевым политуправления фронта в апреле — июне 1943 года неустанно трудились, стремясь развивать у бойцов и командиров стойкость и мужество, укрепить их морально-боевой дух.
Ко второй половине июня признаки приближающегося наступления врага становились все нагляднее. Вражеская авиация стала настойчиво проводить разведывательные полеты. Для участия в операции «Цитадель» гитлеровское командование привлекло до 70 процентов всей своей авиации на Восточном фронте, и во второй половине июня над полями Курской области почти ежедневно разыгрывались воздушные сражения, в которых иногда одновременно участвовали с обеих сторон десятки самолетов.
Немецкие бомбардировщики усилили налеты на железнодорожные узлы в полосе Центрального фронта, в особенности на линии Касторное — Курск.
Только счастливая случайность спасла от смерти и командующего фронтом: немецкие самолеты- разведчики стали появляться над селом, где помещался КП Рокоссовского, довольно регулярно. По всей вероятности, противнику стало известно, что тут размещается какой-то штаб. Дом, в котором жил Рокоссовский, находился у ворот в старинный монастырский парк, около дома росли два больших тополя, что делало его очень приметным. Для укрытия от осколков и пуль около домов были отрыты щели.
В этот вечер Рокоссовский, как и всегда, ждал дежурного, чтобы просмотреть поступившие документы. Обыкновенно после этого он шел в соседний дом, где помещалась столовая Военного совета, и ужинал. На этот раз командующий фронтом велел принести депеши в столовую и отправился туда сам. В 23 часа дежурный принес депеши, Рокоссовский стал их просматривать, обмениваясь репликами с Казаковым, Малининым, Телегиным и другими работниками штаба. Внезапно послышался рокот мотора, немецкий самолет сбросил осветительные бомбы, а затем раздался свист летящих бомб. Рокоссовский едва успел дать команду «ложись!», все бросились на пол, и тут же последовал близкий разрыв бомбы, за ним другой, третий... В столовой никто не пострадал, все лишь оказались осыпанными осколками стекол и штукатуркой.
Но дом, в котором жил Рокоссовский, был уничтожен прямым попаданием бомбы. Сам Рокоссовский склонен был считать, что его спасла интуиция, заставившая его уйти в этот вечер из дому. В его богатой событиями жизни это был не первый случай. Разумеется, рисковать больше не следовало, и в монастырском парке срочно были оборудованы надежные блиндажи.
К концу июня напряжение, казалось, достигло предела. Когда же немцы начнут? И будут ли они вообще наступать? А что, если они решат выжидать? Поступавшие разведывательные данные говорили о крупных передвижениях танковых, артиллерийских и пехотных соединений в направлении к переднему краю. Со дня на день следовало ожидать начала сражения. И Рокоссовский спешит к войскам, чтобы еще раз убедиться, все ли готово к встрече врага.
Естественно, что больше всего его интересовало положение в 13-й армии, по которой, как предполагал он не без основания, и будет нанесен основной удар врага. В армии Пухова генерал армии Рокоссовский[15] побывал на двух передовых наблюдательных пунктах севернее станции Поныри, где через несколько дней разгорится жестокий бой.
Затем генералы отправились на передовую. Они побывали в окопах, блиндажах и траншеях. Повсюду Рокоссовский интересовался не только организацией обороны, хотя это и было главной целью его поездки, но и всем специфическим окопным бытом солдат и командиров, который он так хорошо знал по собственному опыту. Рокоссовский осматривал ниши для оружия и боеприпасов, устроенные в окопах, баки для воды и умывальники, он зашел в блиндаж, предназначенный для отдыха, побывал в мастерских для ремонта обуви и одежды. Несколько раз он останавливался и начинал беседы с солдатами:
— «Тигров» и «пантер» не испугаетесь? — спрашивал он и старался выяснить, как рядовой состав подготовлен к встрече с грозными боевыми машинами врага. Повсюду он чувствовал уверенность в своих силах. Когда на прощание он задал вопрос одному из солдат: «Как вы думаете, прорвутся ли немцы через ваши позиции?» — то получил уверенный ответ всех окружающих:
— Через наши позиции фрицы не пройдут!
Такая уверенность могла только радовать командующего фронтом. Его войска хорошо подготовились к боям, это было очевидным. Иногда, правда, встречались и исключения.
Проверяя состояние обороны 280-й стрелковой дивизии, Рокоссовский обнаружил, что сделано еще далеко не все необходимое. Командир дивизии на многие вопросы Рокоссовского ответить не мог или отвечал неудовлетворительно и растерянно. Тем не менее командующий фронтом внешне ничем не проявлял своего недовольства. Он только позволил себе заметить:
— Вы знаете, у меня возникает сомнение, способны ли вы командовать дивизией! — Но оставался с виду спокойным.
По возвращении на командный пункт комдив немного осмелел и пригласил Рокоссовского и сопровождавших его командиров пообедать. Тут же ему пришлось раскаяться в приглашении. Насмешливо улыбнувшись, Рокоссовский сказал:
— У командира, в дивизии которого так много беспорядка, я обедать никак не могу. Наведите сначала порядок в частях, а потом уж приглашайте нас на обед. — И, приложив руку к козырьку, повернулся и зашагал к своей машине.
Наступил июль. Ожиданию, казалось, не будет конца. Сводки Совинформбюро неизменно содержали фразу: «На фронте ничего существенного не произошло». Но вот 2 июля Рокоссовский получает предупреждение Ставки: по имеющимся сведениям, 3—6 июля противник должен перейти в наступление. Ставка требовала усилить разведку и наблюдение, держать войска в полной боевой готовности к отражению возможного удара. Это было уже третье такое предупреждение. На этот раз оно было своевременным.
После долгих приготовлений и многократных переносов начала наступления, вызванных главным образом желанием снабдить свои войска новейшими типами танков, Гитлер наконец отдал приказ о переходе в наступление. На советские войска, защищавшие Курскую дугу должна была обрушиться мощная группировка: 900 тысяч солдат, до 10 тысяч орудий и минометов, около 2700 танков, более 2 тысяч самолетов. Гитлер и его генералы были уверены, что неудачи не должно быть. «Поражение, которое потерпит Россия в результате этого наступления, должно вырвать на ближайшее время инициативу у советского руководства, если вообще не окажет решающего воздействия на последующий ход событий», — писал Гитлер в приказе по офицерскому составу перед началом сражения.
Кто знает, рискнул бы он начать наступление, если бы имел представление о том, какие силы противостояли фашистским войскам на Курской дуге! Центральный фронт Рокоссовского и Воронежский фронт Ватутина имели в своем составе 1,3 миллиона человек, до 20 тысяч орудий и минометов, около 3600 танков и САУ (более тысячи, правда, были танками легких типов), около 3130 самолетов. И это было еще не все! За спиной войск Рокоссовского и Ватутина изготовился как к обороне, так и к наступлению Степной фронт Конева, насчитывавший около 580 тысяч человек, свыше 9 тысяч орудий, 1640 танков и САУ. Советские войска встречали врага в полной готовности и горели желанием сокрушить его. Вермахт шел навстречу разгрому.
Глубокой ночью с 4 на 5 июля Рокоссовского вызвал к телефону командующий 13-й армией. Голос Пухова звучал взволнованно:
— Товарищ генерал армии, только что наши разведчики имели стычку с немецкими саперами! Они
