сидели и ждали появления царя. Впрочем, так оно и было. Гетайры небольшими отрядами, держа коней в поводу, стали спускаться к плотам, постепенно погружаясь в клубящийся молочно-белый туман и исчезая в нем. Те, кто обслуживал катапульты, тоже заняли свои места.
Скифы все еще спали вокруг погасших костров. Лишь некоторые из них расхаживали, то ли неся караул, то ли собирая раскиданные вещи. Поодаль паслись их стреноженные кони.
Приближалась минута, когда и продрогшие жаворонки вспархивают из увлажненной росой травы и, быстро-быстро работая крылышками, спешат поскорее достичь высоты, на которой уже согрет в солнечных лучах воздух, где можно обсохнуть и тогда уже звонко запеть. Но вместо трели жаворонка послышался свист рассекающих воздух свинцовых ядер и взметнувшихся над рекой сверкающих, как молнии, сарисс. Скифы спохватились, разбуженные глухими ударами падающих ядер, от которых вздрагивала земля вокруг, кричали, моля о помощи, те, кого сариссы пригвоздили к месту; одни в панике метались по берегу, другие бросились ловить перепуганных лошадей.
Наблюдая за всем этим, Александр не спеша надел доспехи, двурогий шлем, накинул на плечи гиматий. К нему подвели коня.
Плоты же с гетайрами и лошадьми, слегка раскачиваясь на волнах, уже достигли середины реки. Гипотоксоты переправлялись вплавь, держась за холки коней. Туман немного рассеялся, стал прозрачным, и переправляющихся через реку стало видно, хотя и смутно, как сквозь кисею. Скифы тем временем пришли в себя, и с противоположного берега полетели тучи стрел. Македоняне на плотах изо всех сил работали шестами и веслами. Тот, кто первым достигнет берега, получит от царя награду. Вот один из плотов, заметно опередив остальные, ткнулся о прибрежную мель и, едва не опрокинувшись, пристал боком. Гетайры с лошадьми попрыгали прямо в воду и, еще не достигнув берега, сели в седла… И второй плот достиг берега, затем третий. Гетайры вылетали из воды, размахивая мечами.
Скифы, все, сколько их было, хлынули к берегу, предпринимая отчаянные попытки помешать юнонам, опрокинуть их обратно в воду. У самой кромки воды разгорелась жаркая схватка. Но плоты один за другим продолжали приставать к берегу. Заметно больше становилось и преодолевавших реку вплавь легковооруженных конников.
Вдруг с разных сторон, перекрывая шум боя, зазвучали пронзительные крики. Сигнал этот был понятен скифам. Те, кто сражался верхом, развернули коней, пешие попрыгали в седла, и все пронеслись в степь, где они чувствовали себя вольными, как ветер. Оборачиваясь, выпускали стрелы в преследователей. А некоторые сидели в седлах задом наперед, чтобы удобнее было стрелять. Гипотоксоты вскоре обогнали тяжеловооруженных гетайров, их кони быстро выдыхались, и преследовали скифов уже без них. Вскоре они заметили, что скифы не особо торопят коней, а сохраняют определенную дистанцию. Один за другим падают с коней гипотоксоты, не защищенные латами. Еще и настоящей битвы не было, а их вон уже сколько полегло на белую от соли и твердую, как камень, землю. Но македоняне не прекращали преследования, а наоборот, подстегивали коней, потому что впереди них скакал Александр, которого, наверное, прикрывал от скифских стрел своим щитом Зевс… Скифов, правда, перебито больше, но может ли это служить утешением царю, привыкшему выигрывать и не такие сражения с меньшими потерями?.. Александр не вернется на тот берег, пока не уничтожит всех скифов до последнего, он будет преследовать их, пока под ними не падут загнанные лошади. И когда их жизнь будет зависеть от скорости их собственных ног, они окажутся в западне, как загнанные звери. И тогда непокорных хладнокровно заколют мечами…
Но что это? Расстояние между преследователями и скифами стало быстро увеличиваться. Пришпорили коней?.. И вот силуэты последних всадников растворились в клубящейся желтой пыли, в которую всего через несколько мгновений влетели, как в душное облако, македоняне и сразу потеряли друг друга из виду, слыша лишь голоса, топот и храп коней. Песок застил глаза, забивал ноздри, не давая вздохнуть. И вдруг кони снова вынесли их на открытый простор, где воздух был прозрачен, как ключевая вода. А пыль уже клубилась совсем в другой стороне, далеко-далеко, где едва просматривалась гряда пологих барханов. В степи до самого горизонта ясно видно все, однако за холмами непременно бывает скрыта какая-нибудь неожиданность. К тому же день уже начал угасать. А ночь во враждебной стране таит в себе тысячу опасностей.
Александр натянул поводья, придерживая коней, и поднял руку. Его вмиг обступила с трех сторон агема, и всех окатила нагнавшая их туча пыли. Начальников отрядов можно было узнать с трудом. Лица их покрыты густым слоем пыли, лишь зубы да глаза сверкали. «Этак и варвары могут, переодевшись, проникнуть в мое войско, и никто не отличит их от своих», — подумал царь. Подъехавшему Лисимаху он повелел выбрать место для лагеря и выставить караулы — чтобы и мышь не проскочила…
Лагерь разбили в продолговатой лощине, по краям которой на возвышенности росли кривые саксаулы, издалека напоминающие танцующих скифов. Тут и расположились караульные, которые среди серых изогнутых стволов не были приметны, а сами могли обозревать степь далеко вокруг. По дну лощины во время ливней или таяния снегов, видно, проносятся бурные потоки: среди полузанесенных песком камней застряли ветви деревьев, коряги. Так что воинам не пришлось разбредаться далеко, чтобы собирать дрова для костров. Все изнывали от жажды. Несколько групп отправились в разные стороны, пока светло, обследовать окрестность и, если повезет, раздобыть воду. Лисимах, следуя вдоль лощины, набрел на лужу, вокруг которой белел окоем соли. Осторожно, стараясь не взбаламутить, набрали воды в пару бурдюков и кувшины. Вернувшись в лагерь, процедили воду через ткань и вскипятили в котле. Остудив, принесли кувшин с водой Александру. Ничего противнее царь до сей поры не пробовал. Пил, цедя сквозь зубы и морщась. Вода была солоноватая и какая-то клейкая, маслянистая, пахла болотом.
Возвратив кувшин, Александр сплюнул и удалился в шатер, где ему уже была приготовлена постель. Прислушиваясь к голосам воинов и потрескиванью костров, он вскоре уснул. А в полночь проснулся от резких болей в животе. Однако до поры до времени терпел, сдерживал стоны, лишь ворочался с боку на бок, то поджимая к животу, то выпрямляя ноги. Судя по голосам перекликающихся воинов и беготне в лагере, не один Александр корчился в эту ночь от болей в животе. Бормоча ругательства и на ходу расстегивая штаны, воины бегали за ближайшие увалы. Не приведи Бог, чтобы в такой момент нагрянули враги…
К утру Александру полегчало. И едва небо посветлело, суля скорый восход, а на земле проступили свежие следы коней скрывшихся от преследования скифов, царь вышел из шатра и велел трубить сбор, решив последовать примеру охотников, которые идут по следу до тех пор, пока зверю не изменит чувство самосохранения и он не допустит какой-либо оплошности. Однако Александр проехал совсем небольшое расстояние впереди своего войска. От тряски в седле или еще отчего у него вновь начались в животе рези, да такие, что терпеть стало невмоготу и пришлось повернуть назад. Невольно вспомнилось Александру предсказание Эригия. Пренебрег советами жреца — и вот расплата.
Пока доехали до Яксарта, Александр вконец обессилел, приближенным пришлось помочь ему спешиться и пересесть в лодку…
Более недели находился Александр в постели, не имея сил подняться. Он уже не сдерживал стонов. Ему не говорили о том, что несколько воинов уже обрели вечный покой на кладбище, которое появилось рядом со строящимся городом. Жрецы приносили жертвы богам и вымаливали у них для царя исцеление, а лекари поили его горькими отварами. Александр временами погружался в зыбкий сон, иногда бредил; ему мерещились скифы, которые свободно расхаживают по лагерю, строят ему рожи… А он, шевеля обсыпанными лихорадкой губами, кричит: «Пошли вон!.. Во-оон!..» — и размахивает руками…
Но однажды Александр, приняв очередную порцию горького отвара, пристально оглядел замерших подле его ног Лисимаха и Клита, затем стоявших у входа в шатер Кратера и Кена, которому было поручено преследовать упрямого Спитамена, не давая ему ни минуты отдыха. Почему же Кен здесь?.. Должно быть, тоже потерял в степи его след… Как и он, Александр, следы скифов. Не случись последнего, строго спросилось бы сейчас с Кена. Царь слабо улыбнулся, и присутствующие услышали его тихий голос:
— Ну что, друзья?.. Заскучали без меня?.. Надеюсь, из-за моей хвори строительство города не приостановилось?..
И всем сразу стало понятно, что дело пошло на поправку.
Царь приказал завершить строительство Эсхат — Александрии через двадцать дней. Как он повелел, ровно через двадцать дней вырос на крутом берегу Яксарта новый город, обнесенный высокой стеной с мощными квадратными башнями. Те из путников, кто проезжал по этим пустынным местам месяц назад,
