– Не надо, дорогая, – ответила Корал и отвернулась, губы ее неожиданно задрожали.
Она в полдень виделась с Ллойдом в его кабинете.
– Adieu,[38] – сказала она и легко поцеловала его в щеку. Сказать «до свидания» было бы неверно…
– Корал, – он попытался проглотить комок, возникший в горле, – я… я чувствую себя не в своей тарелке из-за всего этого. Ты не согласишься пообедать со мной? Я с радостью оплачу пребывание в санатории, если это может помочь, а?
– Я буду слишком занята, чтобы принять это предложение, – ответила она, сделав отрицательный жест. – Храни тебя Бог, Ллойд, – сказала она, пожав ему руку. – Au revoir! [39] Мы обречены сталкиваться друг с другом. Я надеюсь, что часто.
Ее глаза были сухими, взгляд суровым, но она поспешно вышла из кабинета, словно опасалась, что разрыдается.
В обеденный перерыв все сотрудники собрались в ее комнате, ее целовали, обнимали, желали всего хорошего. Корал почувствовала, что с трудом сдерживает себя, чтобы не расплакаться.
Когда Донна Брукс после обеденного перерыва вернулась в офис, то застала своего мужа сидящим в глубокой задумчивости.
– Она выглядела такой печальной, такой незащищенной, – сказал он Донне. – Ты уверена, что нельзя было уговорить ее остаться редактором-консультантом или кем-то в этом роде?
– Она сказала мне, чтобы я подтерла задницу этим предложением, – ответила Донна, чмокнув его в щеку. – Не печалься о Корал, дорогой. Она выживет!
Донна ушла раньше, чтобы в своем городском доме подготовиться к большому гала-обеду, которым намеревалась отметить свое блестящее продвижение в издательском мире, связанном с модой. Она пригласила Говарда Остина и еще несколько человек из специализированной прессы. Придут все. И Корал тоже будет праздновать обретение свободы, разделяя бутылку вина с Колином Бомоном и стараясь не плакать.
Корал пораньше отпустила Вирджинию домой, ее причитания действовали на нервы. В пять часов она спокойно вышла из здания, взяла такси и направилась в салон «Джиллс», где ею занимались по полной программе добрых два часа. Она намеревалась ужинать вне дома с Колином и хотела выглядеть наилучшим образом – появятся фотографы, за ней станут охотиться, и она ни на секунду не должна утрачивать сияющую улыбку.
Корал потратила недели, вычисляя и так подгоняя время, чтобы наконец абсолютно увериться в том, что в этот день Донна будет у Джиллса следующей за ней клиенткой.
– Et voila![40] – воскликнул Джиллс, когда они с Корал вдвоем разглядывали ее лицо зеркале. – Вы никогда не выглядели так прекрасно!
Они смотрели на ее прошедшее через все процедуры лицо, стараясь не замечать нервного подергивания уголков губ, они оба понимали, что она нуждается в возбуждающей инъекции. Корал решила, что сделает ее по дороге домой. Она покосилась на свое отражение.
– Вы не находите, что оно слишком румяное, Джиллс, дорогой? – спросила она. – На следующей неделе мне предстоит дюжина встреч для переговоров о новой работе…
– Все превосходно! – заверил он, его красивое лицо сияло.
Она повернулась, чтобы поцеловать его, и вручила ему стодолларовую купюру. Когда он отлучился из кабинки, чтобы принести сдачу, ей хватило пятнадцати секунд, чтобы влить во флакон с кондиционером для волос целый пузырек соляной кислоты, который она тайно принесла с собой в стеганой сумочке от Шанель.
Это было завершением ее работы в качестве главного редактора «Дивайн». Теперь она могла расслабиться. Волосы Донны могут вновь отрасти. Но, может быть, пропадут навсегда. Корал возвела очи к небу: благодарю Тебя за парики, воздала она молитву. Донна будет за них особенно благодарна.
В колонке «Всякие слухи» номера «Лейблз» за понедельник, 2 сентября, была такая заметка:
«Пожарная машина и два врача примчались к «Джиллс» – парикмахерской и салону красоты, который обслуживает самую блистательную клиентуру, на Шестидесятой Восточной улице в пятницу вечером, когда свежеиспеченный главный редактор «Дивайн» Донна Брукс оказалась пострадавшей от соляной кислоты. Ее вывели из шока и отпустили позднее в тот же вечер, когда в ее городском доме на Парк-авеню собрались гости, чтобы отметить ее новое назначение. Миссис Брукс определила происшедшее как несчастный случай. «Я уверена, – сказала она, – что никто не хотел сделать это нарочно», и объявила, что не намерена возбуждать судебное дело против Джиллса Хупперта, владельца салона. Некоторые источники полагают, однако, что за этим «несчастным случаем» может стоять кто-то, недоброжелательно настроенный по отношению к Донне Брукс. Прием, на котором миссис Брукс надела на свою лишенную волос голову нетипичный для редактора отдела спортивной одежды тюрбан от Пуччи, прошел с большим успехом».
– Конечно, я знаю, что это сделала Корал, – сказала Донна, глядя, как Говард Остин наливает в ее бокал вина. Они сидели в маленьком, полутемном баре никому не известной гостиницы неподалеку от Мэдисон-авеню на следующий день после всех событий.
– За нового главного редактора! – провозгласил тост Говард. – Я все же думаю, что ты должна позволить мне изложить всю историю и напечатать обвинение. Эта женщина сошла с ума. Она могла бы убить тебя…
Донна кивнула, а потом пожала плечами.
– Мне, скорее, жаль ее, Говард. Никогда не думала, что смогу быть такой милосердной, но есть что-то вызывающее сожаление в женщине, которая так разрушает себя. Она имела все данные, чтобы быть самым долгоцарствующим редактором в истории моды, и я бы считала честью работать с ней…
– Никто в этом не виноват, – пожал плечами Говард, – наша публикация, возможно, поставит крест на любой карьере, которую она еще могла бы сделать.
– В той или иной степени она будет отстранена от мира моды, я думаю, – согласилась Донна. – Только Уэйленд Гэррити, Колин Бомон и ее дочь станут поддерживать с ней какие-то отношения.
