– Ты просто ангел! – Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и передала сверток. – Вот несколько фотографий, с которых ты можешь рисовать. Майя! – Она вдруг заметила свою дочь, и у нее широко раскрылись глаза. – А что здесь делаешь ты?
– Она со мной, Корал, – сказал Уэйленд. Корал неодобрительно осмотрела бар.
– Девочке-подростку не следовало бы появляться в чисто мужском обществе.
Уэйленд встал и посмотрел Корал в лицо.
– Я не хожу в такие места, где Майя не могла бы появляться! – сказал он.
Корал презрительно улыбнулась.
– Надеюсь, ты не имеешь в виду бары в Виллидж, дорогой!
– Насколько я помню, тебя они очень заинтересовали! – прошипел Уэйленд.
Колин потянул их обоих за руки.
– Друзья, это не место для ссоры. Здесь слишком много посторонних.
Майя слушала, не говоря ни слова. Она только что начала ощущать себя взрослой и умудренной опытом. А теперь появилась ее мать и все разрушила, заставила ее опять почувствовать себя ребенком.
– Меня ждет шофер, – живо произнесла Корал. – Я захвачу всех вас.
– Мы пока не собираемся уходить, Корал, – сказал Уэйленд.
– Колину еще предстоит рисовать портрет, – объяснила Корал. – И мне все-таки кажется, что Майе надо быть дома.
Майя почувствовала, что к горлу подступает тошнота. Она наблюдала, как Уэйленд глянул на часы.
– Действительно, уже немного поздно, голубушка, – сказал он и посмотрел на нее. В его взгляде читалось бессилие.
Корал повернулась и прошествовала впереди всех. Они последовали за ней, как послушные школьники. Они молча уселись в машину, и Корал дала водителю адрес Уэйленда.
– Кто наносил тебе сегодня грим, Майя? – спросила Корал с переднего сиденья. – Поль-Эмиль?
– Да, как ты догадалась?
– Он всегда накладывает слишком много румян. Я хочу отказаться от его услуг, потому что всех манекенщиц он делает похожими на клоунов.
Когда они подъехали к дому Уэйленда, она сказала:
– Ленч со специалистами по сбыту в пятницу. В час. Не опаздывай, Уэйленд.
Он провел Майю в вестибюль и нажал на кнопку вызова лифта.
– Я знаю, что ты думаешь, Голубушка, – сказал он и приподнял ее подбородок. – Ты права, я ее боюсь. Для нас все чертовски сильно завязывается на журнале.
Майя устало прислонилась спиной к стене лифта.
– Я знаю, она обладает несокрушимой силой, Уэйленд. Но я хочу избегать тех мест, где она может появиться.
Когда они вошли, она побежала в свою комнату, зарылась лицом в подушку и в отчаянии заплакала.
Оформителям платили в тройном размере, чтобы они работали в выходные дни. Они перекрашивали приемную Мэйнард Коулз в черный цвет. Теперь Корал с трудом могла дождаться того момента, когда она на такси отправлялась в редакцию, выпив по пути чашечку черного кофе в своем любимом кафе на Мэдисон авеню. Ей очень нравилось руководить из ее нового кабинета, оформленного самым неожиданным образом: стены были выкрашены блестящей черной краской, что выглядело очень эффектно. Ее кроваво-красные губы на белом напудренном лице озадачивали посетителей, некоторые просто пугались. «УУД» посвятил ее «рабочей обстановке» целых две страницы. В гигантского размера напольной вазе стояли свежие белые цветы. Ее огромное рабочее кресло было покрыто шкурой зебры. В кабинете стоял интригующий запах свечей. Ставни на окнах позволяли ей смотреть здесь слайды. Вдоль всей комнаты шла хромированная рейка с черными вешалками, на которых висели прекрасно отглаженные модели, ждущие своего часа. Она завтракала: жевала тоненький ломтик жареного хлеба и запивала кофе. «Таймс» был открыт на странице, озаглавленной «Стиль», рядом лежал «УУД».
Масса новых рекламодателей наводили справки о стоимости страницы рекламы в «Дивайн». Корал, словно горящая электрическая лампочка, привлекала к себе мотыльков из мира моды. Она сидела в своем рабочем кресле и с удовольствием осматривала свои владения. Ее взгляд упал на корзины из ивовых прутьев, заполненные браслетами, заколками, перчатками и шарфами. Корал славилась тем, что могла создать целое произведение вокруг понравившегося ей запястья, к нему она добавляла шарфы, туфли, перчатки, чулки и – как будто чисто случайно – платье или костюм. Так она создавала совершенно новый образ. В другой раз она проявляла свое ревностное, фанатичное отношение к модели, отбрасывая все, что могло бы отвлечь от нее внимание на фотографии: модель демонстрировала обнаженная манекенщица, без шляпы, даже в ушах не было сережек, которые могли бы увести в сторону взгляд читателя.
Ее вкус менялся от почти классического до экстравагантного, самого неистового в Америке. Все сходились во мнении, что мода для нее – это умение сочетать одежду и аксессуары. Самую непритязательную скучную модель она могла представить очень интересно, сделать ее достойной освещения в печати своими умными нововведениями. Иногда она была просто обязана это сделать. Как и любой другой журнал, «Дивайн» должен был осуществлять желания рекламодателей, помещавших свою рекламу на дорогих цветных страницах. Приходилось расхваливать модели, часто просто отвратительные, и тем самым удовлетворять запросы своих клиентов.
«Королева занимает принадлежащее ей по праву место» – выразил свою похвалу «УУД». К этому же мнению склонялась и вся Седьмая авеню; мешал единодушному одобрению только ее строптивый
