слова сдавленным голосом, ощущая дым в легких. После этого кто-то хихикал, посылал за мороженым, шоколадом и даже маринованными пикулями. Но на Корал наркотик произвел совсем другое действие. Он заставил ее почувствовать себя очень сексуальной. Она взяла несколько сигарет домой и курила их, и по вечерам, приняв горячую ванну и выпив стакан вина, страдала от сексуального томления, и все ее тело жаждало того, в чем она ему отказывала – мужчину.
– Нам надо многое обсудить, – сказала она Говарду.
– Ты собираешься работать в магазине во время летних каникул? – спросил Эйб Голдштайн Маккензи как-то весной за поздним обедом.
Мать и братья наблюдали за ней, ожидая, как она выйдет из этого положения. Она набралась духу.
– Нет, папа, я не хочу работать в магазине. У меня другие планы.
– Да? – Эйб сделал глоток тоника. – И какие же? Маккензи вытерла губы бумажной салфеткой, обвела взглядом сидящих за столом.
– Только не падайте в обморок, но у меня есть работа. Я неполный рабочий день разношу коктейли в одном приятном баре в Виллидж. Там собирается очень симпатичная артистическая публика, пьяных очень мало, и пребольшие чаевые!
– И ты будешь там работать допоздна? – быстро спросила Эстер.
– Только по уик-эндам.
– И как поздно? – спросил Эйб. Маккензи пожала плечами:
– Не знаю. Может быть, до двух, до половины третьего…
Эстер вздохнула:
– И ты будешь ходить по улицам Гринвич-Виллидж в половине третьего ночи?
– Забудьте об этом, юная леди, – Эйб поднялся над столом, – потому что я этого не хочу.
– Слишком поздно – я уже дала согласие, – весело сказала Маккензи. – Во вторник я начинаю.
– Да? – заревел Эйб. – Так я скажу, что выгоню тебя из дома, если ты осуществишь этот коктейльный план!
– Эйб! – закричала Эстер. – Ты никогда не вышвырнешь свою плоть и кровь из ее собственного дома!
– Конечно, вышвырну, если она не будет подчиняться моим правилам! Может быть, тогда у нас воцарится какое-то спокойствие здесь.
– Ты хочешь спокойствия? – Маккензи встала из-за стола, откинув руку матери. – Я предоставлю его тебе прямо сейчас.
Она слышала, как Эйб кричал «Скатертью дорожка!», а ее братья хохотали, когда она убегала в свою комнату. Разъяренная, она стала упаковывать свои вещи, еще остававшиеся в доме. Робкий, тихий стук, который она чуть позже услышала, без сомнения, принадлежал матери.
– Заходи, – произнесла она недовольным голосом.
– Дорогая! – Эстер медленно вошла в комнату и осторожно закрыла за собой дверь. – Извинись перед отцом. Забудь эту идею быть официанткой и начни помогать в магазине твоему отцу.
Маккензи покачала головой.
– Мне нравится эта работа! И там безопасное заведение. Не о чем волноваться, мама.
Эстер присела на кровать, со страхом взирая на дочь.
– Ты такая умная девочка, дорогая. Ну что такой девушке, как ты, делать в баре? Вспомни, как ты воображала, что ты дочь Глории Вандербильд. Ты полагаешь, она могла бы работать в баре?
– Ах, мама. – Маккензи присела рядом с нею и обняла за плечи, родную и любимую. Но было невозможно объяснить матери свою жизнь. Никто в семье никогда не понимал ее. Она поцеловала мать, сказала ей: – Спокойной ночи, – и выпроводила за дверь. Потом упаковала вещи, выждала, когда все разошлись по своим комнатам, и покинула квартиру, унеся с собой небольшой чемодан и две блумингдейловские сумки.
Некоторое время она стояла в нерешительности на Гранд-Коркос, взирая на уродливое здание. «Жизнь посредственностей, – подумала она. – Я не желаю больше ни на миг оставаться пленницей! Я должна сама строить свою жизнь! Единственное затруднение, – призналась она себе, тяжело дыша и опуская на землю громоздкие сумки, – что, черт побери, я не знаю, куда мне деваться!» У нее не было богатого выбора. Единственным местом, где девушка могла рассчитывать, что ее примут, был Виллидж, там беглецы из дома – обычное явление. День или два она сможет остаться у Элистера, а что дальше? Она пожала плечами: что- нибудь подвернется. Потом подняла свои сумки и направилась к метро.
Говард Остин с осторожностью приближался к дому Корал. Такое случается порой, сказал он себе, пересекая город: вспыхнуло пламя чувств, или пришло раскаяние. Ничего более серьезного. И он определенно не должен ей больше доверять. Но ему нужно составить план, схему, разработать какую-то программу, как завоевать Корал. Если ее карьера так важна для нее, может быть, он сумеет предложить ей новую.
В своей квартире Корал выкурила уже второй джойнт и налила полный бокал пенящегося белого вина. Потом освежила косметику на лице. О Господи, она будет рада его приходу. Она зажгла несколько свечей, потом встала обнаженная перед зеркалом в холле и слегка тронула губной помадой соски – прием, которому Корал научила художница по макияжу.
Снизу позвонил привратник:
– К вам мистер Остин.
– Пусть войдет, – отрывисто сказала Корал.
