Сегодня утром мне страшно хотелось выпить. С вами тоже так бывает? Ну, выкладывайте без ложного стыда, мы ведь наедине. Ах, вот как, с вами такого никогда не случалось. Что ж, ладно. Хоть мне это и удивительно. Со мной так бывает частенько. Не знаю, по какой причине. Просто выходишь из дома мрачный как туча и понимаешь: денек не сулит ничего хорошего. В записной книжке несколько многообещающих интересных встреч, но я нутром чувствовал, что все сорвется.
— Быстрее приступай к работе, — сказал я себе.
— Рюмочка тебе не повредит, — вмешался другой «я».
А так с вами бывает? Есть у вас второе «я», личность, с которой вы, собственно, никогда не были по-настоящему знакомы? Однако же это второе «я» всегда рядом. Порою оно неделями молчит в моей душе. Читает Диккенса. Но вдруг в один прекрасный день оживляется и начинает досаднейшим образом во все вмешиваться.
— За работу! — приказываю я себе с беспомощной решительностью экскурсовода.
Но тот, другой, уже завладел моими ногами, и я пошел не прямо, а свернул налево.
— Хорошо, можно пойти и так, — сказал я, делая вид, будто ничего не произошло.
— Смотри, вот приличное кафе, — произнес другой и остановился.
— Я туда не пойду, — возмутился я.
Но он уже вошел внутрь, и мне оставалось только последовать за ним: куда иголка, туда и нитка. Впрочем, кафе действительно оказалось приличным. Сонный толстяк, у которого вечно такой вид, словно он позабыл что-то в своей прежней жизни, но точно не знает, что именно, любовно воздвиг это кафе во имя собственной страсти к спиртному. Кроме названия «Голубое знамя», в кафе есть и другие прелести. Все мы стремимся точно выразить наше глубочайшее «я», а удается нам это лишь в незначительной степени. А вот иной трактирщик достиг в этом успеха. Он гордо приколачивает к фасаду табличку «Разрешена продажа всех спиртных напитков» — главную суть его личности. И знай холит своего конька, да еще и выгоду блюдет. Больше того, холить конька он просто обязан, потому что тем зарабатывает себе на хлеб. Таким манером он убивает разом двух зайцев. Он поэт и хозяин в одном лице, и на педали жмет, и по инерции катится, ловко пленяя себя и другого махонькой рюмочкой.
— Доброе утро, приятель!
Какой бальзам! Здесь сразу оказываешься по ту сторону добра и зла, попадаешь в призрачный рай для тех, кто верит и все же торопится.
— Бери чашку кофе, а не рюмку, — строго приказал я себе. Уж я-то знаю! Пить — это все равно что начать флирт с морячкой, а проснуться на жесткой груди адмирала. Итак, кофе.
— … Правильно. Почему бы тебе не выпить кофе, — поддержал другой. Ей-богу, когда-нибудь я сплавлю его иезуитам, он у меня дождется!
— Чем могу служить? — любезно спросил хозяин.
— Рюмку старки, — ответил другой.
Я ужасно разозлился на него. Что за манера перебивать? Я честно хотел заказать кофе, а он снова опередил меня. Пока хозяин шел к стойке, по лестнице спустилась его жена с собакой. За покупками собралась. Мне знакомы такие минуты. Минуты тайного страдания. Ведь это несноснейшая особа с несноснейшей собакой. Дань трактирщика жизни. Собака беспрерывно лает, отчего клиенты у стойки, дышащие перегаром после вчерашнего перепоя, молча ежатся. Зануда не торопится уходить, долго надоедает своим нытьем, говорит совершенно ненужные вещи, подчеркивая тем самым бесполезность своего присутствия на земле.
— Да, Лиз, — твердит ее муж со смирением бизона, добровольно согласившегося на роль домашнего животного. Всем посетителям кафе хорошо известна причина этого смирения: его долг жене намного превышает ту сумму, которую нам, даже приложив максимум старания, удастся задолжать ему в будущем. Она это знает. Посетители тоже. А собака имеет свою выгоду, так как уже много лет не полу чает заслуженных пинков.
— Пока, Лиз.
Наконец она удаляется. Хозяин подходит ко мне с рюмкой.
— Пить в десять утра — потерять весь день, — сказал я себе.
— Еще не поздно взять кофе, — прошипел другой, уверенный в своем успехе. Но на сей раз он дал промашку: когда хозяин собрался поставить передо мной рюмку, я зарычал как медведь:
— Я же заказал кофе!
— Не волнуйтесь, успокоил он меня. — Всегда можно ошибиться. Исправить ошибку проще простого.
И он поднес рюмку к губам, опустошив ее одним глотком.
— Ну, вот он ее и выпил, — тоскливо сказал другой и снова положил на колени томик Диккенса.
— Будет вам чашечка хорошего кофе, — бодро пообещал хозяин.
И принес бурды.
Из сборника «Прогульщики» (1956)
Мороз
Элла просидела у нас целый вечер, болтая обо всем и ни о чем, главным образом о жизни.
— Как у вас чудесно, — повторяла она и смотрела на нас огромными грустными глазами, потому что это словечко — «чудесно»- чаще всего, по-моему, вспоминается тогда, когда жизнь перестает быть чудесной. В полночь она спохватилась: «Ах, боже мой, уже двенадцать часов» — и стала прощаться, оделяя нас невинными, но весьма соблазнительными поцелуями. Правда, я в таких случаях сохраняю присутствие духа и не даю жене повода допытываться: «Чем это вы там занимаетесь?» Больше того, обычно она просит: «Проводи, пожалуйста, Эллу».
Однако в мороз такие проводы могут закончиться легким бронхитом, потому что Элла восхитительно рассеянна: вначале она несколько раз наденет чужое пальто, потом у раскрытой двери расскажет длинную нелепую историю и наконец еще раз-другой позвонит у подъезда и вернется, чтобы прихватить забытые вещи, а заодно устроить грандиозный сквозняк.
Ну вот, кажется, все при ней: сумка, платок, зонтик. Я пошел домой, но на середине лестницы в спину мне ударил четвертый звонок.
— Извини, ради бога, — сказала она. — У моей машины замерз замок.
Что ж теперь делать? — спросил я.
. — Может быть, ты на него немножко подышишь? У тебя такая широкая, мощная грудь.
Этот комплимент меня доконал.
Когда мы целовались на прощание, мне было приятно, что она женщина, но теперь я предпочел бы иметь Дело с мужчиной, чтобы высказать ему все, что я о нем думаю.
Но тут я смог только сказать:
— Конечно же, милая…
Было холодно, неудобно и нелепо сидеть в рождественском снегу на корточках и дуть в дверь «фольксвагена».
— Так ничего не выйдет, — сказала Элла, — попробуй зажигалкой.
И она снизошла до того, чтобы протянуть мне свою зажигалку. Элла развелась с мужем, который на протяжении восьми лет подавал ей завтрак в постель, а потом сбежал с энергичной деятельницей социального обеспечения, которая быстро прибрала к рукам все, включая его жалованье. С моей точки зрения, типичный случай перегиба в воздаянии по заслугам.
— Зажигалка тоже не помогает, — сказал я немного погодя.
