Мой друг Бен ван Эйсселстейн[28] написал однажды: «И пусть падут снега, Создатель». Именно в этот момент его молитва была услышана.
— У тебя есть свечка? — спросила она.
— В карманах нет, — буркнул я, прикрываясь твидовым пиджачком от летящих хлопьев снега.
— Не говори со мной таким тоном, — сказала она, и я, увидев ее лицо, решил никогда больше не говорить таким тоном. Свечи у нас были на чердаке. Четыре этажа вверх, четыре вниз. С Эллой не поспоришь.
— Держи руку над свечкой, иначе она потухнет, — подсказала она, потому что теоретически она во всем этом здорово разбирается. Я подпалил ладонь, но, к счастью, игра с огнем продолжалась не больше десяти минут.
— Хватит, — решила она. — Знаешь что? Возьми молоток и разбей стекло.
— Зачем портить машину! — воскликнул я. — Переночуй лучше у нас.
— Я хочу домой. В свою собственную постель. Я ненавижу чужие постели. — В ее голосе звучала непоколебимая решимость. — Ты сейчас ужасно похож на снеговика.
Хорошо, снеговик притащил с чердака ящик с инструментами и сказал:
— Отойди в сторону, чтобы не задело осколками.
Она отошла на несколько шагов. Бум! Между прочим, чтобы расколотить такое стекло, требуется недюжинная сила.
— Ну вот, — сказал я наконец, — готово.
Словно птичка, приникла она к двери нашего дома и пролепетала:
— Послушай…
— Что еще?
— Это не моя машина. Я только сейчас заметила. Моя машина стоит на той стороне. Та-а-м.
Она показала рукой и, встретившись со мной взглядом, беспомощно сказала:
— Они так похожи.
Буря
Повинуясь волшебству Просперо, на сцене над терпящим крушение кораблем воспарил бесплотный дух эфира Ариэль. Из мрачного ущелья заколдованного острова, словно гад ползучий, явился Калибан. И на романтичном морском берегу, меж гигантских, в рост человека, раковин, расцвела стыдливая любовь Миранды и Фердинанда. Упал занавес перед антрактом, и зал разразился неудержимыми аплодисментами во славу шекспировского гения. Так глас богов сдвигает горы! Мы восстали со своих кресел.
— Ну как? — спросил я.
— Прекрасно, — сказала моя жена. — Кажется, я оставила включенным утюг.
— О…
И мы вернулись с очарованного острова в действительность сегодняшнего дня, который взяли в счет отгулов. Хорош денек, нечего сказать…
— Тогда быстрее домой. Может, успеем до конца антракта.
В такси я не выдержал и начал ворчать, потому что такое интермеццо не входило в мои планы на сегодняшний вечер.
— Кто же оставляет утюг включенным? — задал я риторический вопрос, глядя в спину таксиста.
— Ты же знаешь, мы так торопились… — сказала она.
Что верно, то верно. Дети иногда ведут самую настоящую тайную войну, чтобы помешать родителям развлечься вне дома. Они бесследно пропадают на улице и являются домой ровно без пяти восемь с разбитыми коленями, которые нужно промывать и перевязывать. Правда, в этот вечер обошлось без кровопролития. Зато была кошка. Дети принесли ее домой, потому что она «такая бедненькая». Я хотел было возвысить голос, но жена одним взглядом усмирила меня и после краткого раздумья разрешила оставить кошку до завтрашнего утра.
— Уже без десяти восемь, — напомнила она, пресекая мои возражения.
Ставить вопрос ребром значило бы потерять по крайней мере час. Мудрец остается в выигрыше, даже если не выигрывает ничего, кроме времени…
— Может быть, кошка выключила утюг. Из благодарности, — заметил я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Но ответа не последовало: жена сидела с отсутствующим видом, глядя перед собой невидящими глазами. Должно быть, точно так же она воспринимала и Шекспира последний час, думая во время грациозного полета Ариэля: «Вот огонь охватил гладильную доску», а при звуках горестной жалобы Просперо определенно зная: «…а теперь занялись шторы». Такие мысли не в силах прогнать даже игра гениального актера.
— Подождите нас немного, — сказал я шоферу, когда машина остановилась у нашей двери. Дом, слава богу, был на месте. Когда я вошел в прихожую, жена была уже там.
Она стояла у книжного шкафа, бледная от страха.
— Что еще стряслось? — спросил я. — Ведь ничего не горит.
— Дети исчезли! — горестно воскликнула она.
Кровати действительно были пусты — на них даже не ложились. А ведь уже одиннадцатый час. Может быть, дети тайком ходят на танцы? Я было представил себе стоптанные бальные туфельки, но жена тем временем бросилась на поиски.
Мы нашли их в сквере — с блюдечком молока и куском колбасы.
— Кошка выскочила в окно, — печально сообщил мне сын, — и сидит сейчас на дереве.
— Мы ничего не можем сделать… И звали ее, и еду показывали, а она не идет, — сказала дочка.
— Нужно позвонить в газету, — заявил какой-то профессиональный зевака. — Они пришлют кого- нибудь снять кошку.
Иные люди переоценивают возможности журналистики.
Ариэль был бы сейчас куда полезнее. Я рассыпался мелким бесом, щедро давая неопределенные обещания вроде «завтра с лестницей»… «пожарная команда»… «общество защиты животных» и в конце концов водворил детей по кроватям.
— Долго мне еще ждать? — поинтересовался в дверях шофер.
Я оторвал жену от нескончаемых прощальных объятий, и через несколько минут мы вновь очутились на очарованном острове.
— Скажи, этот утюг… — пробормотал я.
— Я знала, что он выключен, — шепнула жена. — Но я чувствовала: с детьми что-то не в порядке…
Просперо размахивал на сцене волшебным жезлом и видел сокрытое от нашего взора. Но все это, конечно, не более чем мужское самообольщение. Потому что каждая мать знает куда больше.
Амстердамцы
Выйдя около девяти утра из дому, я налетел на одетого в живописные обноски старика, который неожиданно останемся у меня перед носом и, хотя мы видели друг друга впервые, сразу же заговорил, словно продолжая прерванный рассказ:
— Встречаю я сейчас одного человека, а он и говорит: «Старина, да ты никак с утра пьян». Я ему так вежливо отвечаю: «Нет, менеер, не с утра. А со вчерашнего дня». Потому что так оно и есть. Ежели от меня попахивает… этот-то господин мигом запах учуял, да и ты, друг, небось тоже… так вот ежели от меня и попахивает — сейчас, я имею в виду, — то это не с сегодняшнего, а со вчерашнего. Потому как вчера я действительно выпил, врать не буду. Мы с приятелем, с которым раньше на стройке вкалывали, улицу переходили возле площади Дам. Тут оно и случилось. Останавливается машина, из нее выходит какой-то
