— Извините меня, — быстро проговорила она. — Харпер хочет меня поймать. Я побегу!
И она снова упорхнула. Миссис Хайсенгер с удивлением посмотрела на высокую, решительную фигуру зятя, преследовавшего Никки, и сказала:
— Она испытывает его терпение.
— Наоборот, — задумчиво заметила Хелен, увидев жадный, отчаянный взгляд Харпера, который он бросил на свою неисправимую жену. — Так ему и надо.
Наконец Харпер поймал ее, но лишь потому, что она дала ему это сделать. Раздались звуки, оркестра, и они закружились в стреми-^ тельном вальсе по огромному пустому залу, а гости, столпившись, наблюдали их танец. Никки буквально летала по воздуху. Все ее внимание было сосредоточено на этом необузданном, чувственном мужчине, в чьих глазах она читала ноты их общей любовной музыки, которая продолжала звучать у них в душах, даже когда вальс уже кончился. Эта музыка волнами накатывала на них и с грохотом разбивалась в симфоническом крещендо.
Не вполне отделавшись от некоторой неуверенности, Никки спросила Харпера:
— Ты меня простишь?
Он улыбнулся, не понимая ее вопроса, но очарованный переменами в ее настроении:
— За что? — Его длинные ласковые пальцы дотронулись до пульсирующей жилки у нее на шее.
— За твой портрет, — сдавленно прошептала она и провела языком по пересохшим губам.
Харпер замер, и с его худого лица исчезло выражение снисходительности и беспечности. Нахмурившись, он глянул в полные тревоги глаза, затем отошел от Никки и направился к закрытому мольберту. Взгляды расступившихся гостей были прикованы к пересекающему зал Харперу и одиноко стоящей Никки.
Харпер подошел к картине, схватил покрывало и отбросил его. По комнате пронесся приглушенный вздох, а Питер Беллис издал восторженный возглас, в котором можно было уловить нотки огорчения — он терял в лице Никки дизайнера.
Никки не было видно лица Харпера. Она со страхом судорожно стиснула холодные ладони. Казалось, что он стоит в застывшей позе перед портретом целую вечность. Она понимала, как ему неприятно быть выставленным напоказ, потому что ощущала то же самое — ведь она вложила в портрет всю себя.
Темные глаза Харпера на портрете отражали его противоречивую личность: рассудительность и легкомыслие; утонченная чувственность изящных рук и безжалостно, сурово сложенные губы; нежность и сострадание в строгих чертах лица; за томлением и грустью проглядывала радость. Портрет убедительно раскрывал его характер, но, что самое существенное, он отчетливо говорил о том, как она любит и глубоко понимает его.
Никки неуверенным шагом, надеясь и молясь, приблизилась к своему кумиру, возвышавшемуся над всеми как скала. Подойдя к нему, она остановилась. Не оглядываясь, Хар-пер почувствовал, что она рядом, и хрипло произнес:
— Ты была права — это лучшее из сделанного тобой, и портрет заслуживает того, чтобы его выставить.
Однако его лицо и слова ничего ей не говорили, и она не поняла, доволен он на самом деле или нет. Но когда он посмотрел на нее и она увидела, что его глаза увлажнились, то ей стало ясно, как глубоко он тронут. Она услыхала его шепот:
— Спасибо тебе.
Лицо Никки осветилось лучезарной улыбкой, и мир вокруг, который, казалось, застыл на месте, снова стал вращаться.
Время пролетело незаметно, и наконец Хар-пер и Никки ушли переодеваться. Пышное зрелище закончилось. Когда они вернулись, Харпер был в обыкновенных брюках со свитером и кожаном пиджаке, а Никки — в джинсах и спортивном свитере с эмблемой Гарвардского университета, отданном ей братом Джонни. Им пришлось поторопиться, иначе они могли опоздать на самолет, отправляющийся далеко на юг, к солнечному Нилу, по которому они совершат двухнедельный круиз. Семья и близкие друзья окружили их, чтобы попрощаться. У Никки закружилась голова от множества торопливых объятий. Мама просто шепнула ей:
— Всегда будь счастлива, милая. Джонни так сильно сжал ее, что чуть не сломал ребра. Хелен тихо разговаривала с сыном, а Чарлз едва не опрокинул Никки, запечатлев неуклюжий поцелуй у нее на носу. Гордон же озорно подмигнул.
Никки казалось, что все это ей снится. Она пришла в себя, лишь когда Харпер наконец повернулся к ней и с неотразимой улыбкой, от которой замирало сердце, спросил:
— Ты готова?
Родственники новобрачных стали свидетелями ее ответа, которым она скрепила свои обязательства перед ним, как и он это сделал раньше:
— Всегда.
