[13]. «Порокам же беспрестанно бьющим день и ночь», — свидетельствует летописец. Как позднее сообщали русские беженцы, в осаде Киева было задействовано 32 осадных устройства; во всяком случае, такую цифру записали с их слов западные хронисты9. Татарам удалось «выбить» часть городской стены, однако киевляне заняли её «избыток», то есть остаток, и здесь, на развалинах крепостных стен и киевских валов, развернулось ожесточённое сражение: «ту беаше видети лом копейный и щитов скепанье», по выражению летописца, то есть видно было, как ломались копья и разлетались в щепы щиты, и «стрелы омрачили свет побеждённым». В этой кровавой схватке получил ранение тысяцкий Дмитр, возглавлявший оборону Киева. Татары заняли разрушенную стену «города Ярослава», однако сразу же продвинуться дальше не смогли: «и седоша того дне и нощи». За это время киевляне «создали другой город около Святой Богородицы», то есть укрепились на новых оборонительных рубежах вблизи древнейшей каменной церкви Киева — так называемой Десятинной, построенной ещё святым Владимиром вскоре после Крещения Руси. Как уточняют археологи, летописные строки нужно понимать не в том смысле, что киевляне стремительно, буквально за один день, возвели новую крепость: они укрепились на линии так называемого «города Владимира», старой, но по-прежнему функционирующей киевской крепости как бы внутри «города Ярослава». Сохранявшиеся с конца X века валы, стены с проездными башнями и остатки рвов не утратили своего оборонительного значения, почему и могли быть использованы киевлянами. Наутро битва возобновилась. Татары бросились на штурм новых укреплений, «и бысть брань между ними велика». Как полагают, захватчикам удалось прорвать линию обороны в районе Софийских ворот «города Владимира» (отчего ворота эти позднее получили название Батыевых). Последним оплотом оборонявшихся стала Десятинная церковь. «Люди же взбегали в церковь и на комары церковные (церковные своды; здесь, вероятно: хоры. — А. К.) с имуществом своим», — свидетельствует летописец. Число людей, искавших спасения в церкви, было столь велико, что своды не выдержали тяжести и церковь рухнула, погребая под собой тех, кто уцелел во время начавшейся резни. Такова версия летописи; археологи же утверждают, что истинной причиной обрушения церкви стало применение татарами таранов и камнемётов.
Так пал Киев. Участь его была ужасной. «В то же лето взяли Киев татары, и Святую Софию разграбили (киевский кафедральный собор. — А. К.), и монастыри все, и иконы, и кресты почитаемые, и всё узорочье церковное забрали, а людей от мала и до велика всех мечом убили», — свидетельствует северорусский летописец. Среди прочих был разграблен и разорён Киево-Печерский монастырь, старейшая и наиболее прославленная русская обитель близ Киева. Об этом рассказывает «Киевский Синопсис» — краткое изложение русской истории, составленное в Печерском монастыре в середине XVII века; по словам его автора (предположительно архимандрита Иннокентия Гизеля), ссылавшегося на какие-то древние летописи, татары с помощью своих таранов разрушили до основания каменные стены обители, ворвались в неё и перебили множество иноков и искавших здесь спасения мирян, а иных захватили в плен, разграбили «Великую» Печерскую церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы и все её святыни. Правда, монахам удалось накануне штурма замуровать входы в пещеры и тем спасти их от разграбления, но жизнь в монастыре на долгие годы словно бы замерла: уцелевшие иноки вынуждены были ютиться в наскоро выкопанных схронах — землянках или крохотных пещерах10. В Дальних, или Феодосьевских, пещерах Киево-Печерского монастыря погребено множество иноков, о которых мы не имеем никаких сведений; время жизни большинства из них определяется очень приблизительно — XIII–XIV века. Из поздних надписей-эпитафий над некоторыми захоронениями известно, что по крайней мере двое иноков пострадали от татар — это священномученик Лукиал, погибший во время штурма Киева Батыем, и преподобный Памва затворник, «пойманный от поган и много от них пострадав, не хотячи Христа отрещися»1. Но это конечно же не единственные жертвы взятия и разграбления Печерской обители.
Находки археологов подтверждают страшную картину киевской трагедии 1240 года. Ещё в конце XIX — начале XX века в различных частях города были обнаружены братские могилы его защитников: одна в районе северного киевского предместья Дорогожичи, две другие недалеко от Десятинной церкви. Сожжённые дома и ремесленные мастерские, разрушенные храмы, наспех зарытые клады золотых и серебряных украшений, человеческие скелеты под толстым слоем пожарища — всё это зримые свидетельства произошедшего. По оценкам археологов, из более чем сорока известных нам монументальных сооружений древнего Киева уцелело (да и то в сильно повреждённом виде) только пять-шесть, из более чем восьми тысяч дворов — лишь двести, а из 50-тысячного населения города осталось не более двух тысяч человек. В ряде районов, в частности в центре города, жизнь возродится только спустя несколько веков12. Итальянский монах-францисканец Джиованни дель Плано Карпини, побывавший в Киеве на пути к монголам в 1245 году, насчитал в этом прежде многолюдном и процветающем городе не более двухсот домов: этот город «был столицей Руссии, — писал он, рассказывая о завоеваниях татар, — и после долгой осады они взяли его и убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мёртвых людей, лежавшие на поле»13. Когда уже после ухода татар в Киев вернётся князь Михаил Всеволодович Черниговский, он не сможет жить среди развалин и мёртвых тел, но вынужден будет поселиться «под Киевом, во острове»14.
Разорив Киев и перебив значительную часть жителей, татары тем не менее сохранили жизнь тысяцкому Дмитру, оставленному князем Даниилом Галицким оборонять город. «Дмитрия же вывели раненого и не убили его, мужества ради его», — записал галицкий книжник. (Судя по тому, что имя Дмитра несколько раз и с неизменной похвалой упоминается в летописи, её автор был близок к воеводе, который, возможно, и сообщил ему подробности осады.) Великодушие татар может показаться удивительным — но лишь на первый взгляд. Нечто подобное мы уже встречали в истории монгольских завоеваний — например, в земле аланов или Волжской Болгарии, где монголы также сохраняли жизнь некоторым местным правителям. Такое отношение к русскому воеводе объяснялось конечно же не одним только уважением к его мужеству. Как явствует из последующего летописного текста, Дмитр принял участие в походе Батыя в Волынскую и Галицкую землю, а затем, вероятно, и на запад, в Венгрию. Это было в обычае монголов, которые всегда привлекали для участия в своих войнах отряды из покорённых народов. Такими отрядами должен был командовать также кто-то из местных. Очевидно, доказавший свою храбрость Дмитр вполне подошёл на эту роль.
Следующий удар войска Батыя был направлен в Галицкую и Волынскую землю — пожалуй, наиболее развитую в экономическом отношении в тогдашней Руси. «Когда Батый взял Киев, услышал он о Данииле (Галицком. — А. К.), что он в Уграх (в Венгрии. — А. К.), и двинулся сам ко Владимиру (Владимиру- Волынскому, главному городу Волынской земли. — А. К.)», — продолжает свой рассказ галицкий книжник15. Упоминаемые им далее крепости, оказавшиеся на пути татар, — Колодяжин, Каменец, Кременец, Данилов и другие — принадлежали к числу новых городов, построенных князем Даниилом Галицким в 30-е годы XIII века «по последнему слову европейского фортификационного искусства». Некоторые из них, в отличие от большинства деревянных русских крепостей, имели полностью каменные стены и к тому же располагались на высоких холмах, «крутизна склонов которых, — пишет современный исследователь, — затрудняла использование инженерами Батыя (в основном китайскими) осадной техники»16. Задерживаться надолго у каждой такой крепости — подобно тому, как это было, например, при взятии Козельска, — не входило в намерения Батыя. Его войска продвигались стремительно, широким фронтом. Именно поэтому некоторые из галицких и волынских крепостей так и не были взяты татарами.
Двигаясь по основным путям, связывавшим Киев с Волынской землёй, войска Батыя осадили небольшую крепость Колодяжин, или Колодяжный, прикрывавшую восточные рубежи Волыни. «И пришёл (Батый. — А. К.) к городу Колодяжному, и поставил 12 пороков, — рассказывает летописец. — И не смог разбить стены, и вступил в переговоры с людьми; они же послушались злого совета его [и] сдались». Это имело роковые последствия: татары перебили всё население города. Далее войска Батыя захватили Каменец и Изяславль, а от осады двух других крепостей, Кременца и Данилова, отказались: «Увидел же (Батый. — А. К.), что не может он взять Кременец и град Данилов, и отошёл от них». Среди городов, которые войскам Батыя не удалось захватить, упоминается также Холм (на западе Волынской земли), любимое детище князя Даниила Галицкого, город, ставший его резиденцией, а затем и столицей17. Затем Батый подошёл к Владимиру-Волынскому, столице Волынской земли. «И взял город копьём (то есть штурмом. — А. К.), и перебил [всех] без пощады». Осада продолжалась три дня18. Один из красивейших городов Западной Руси, которым за десять лет до этого
