Батый

восхищался венгерский король Андрей («Такового града не встречал я даже в немецких странах!» — восклицал он), был полностью уничтожен. «Не осталось во Владимире ни единого живого, церковь Пресвятой Богородицы наполнена была трупами, иные церкви наполнены были трупами и телами мёртвых» — таким предстал город перед князем Даниилом Романовичем, когда тот возвратился на пепелище¹⁹. Археологи подтверждают эти слова, по крайней мере отчасти. По всей территории древнего города находят множество человеческих останков с разрубленными костями и черепами. Страшная подробность: некоторые из черепов пробиты большими железными гвоздями²⁰. Когда-то о таком страшном способе казни пленных повествовали византийские хронисты (а вслед за ними и русские летописцы, в частности, при описании нападения язычников-руссов на Константинополь в 941 году)²¹. Это казалось всего лишь литературным приёмом, явным преувеличением — но, как выясняется, подобная казнь действительно существовала, и татары применяли её… Та же судьба, что и Владимир, ждала Галич и «иные грады многие, им же несть числа», как с горечью писал летописец. По словам Рашид ад-Дина, татары двигались «облавой, туман за туманом», проходя «все города Владимирские» и завоёвывая «крепости и области, которые были на их пути». Как это всегда бывало, после взятия главного города княжества татарские войска разделились. Отдельные их части действовали севернее основных сил Батыя, в районе Берестья (нынешнего Бреста), на русско-польском пограничье. Сам город, кажется, не пострадал²², но его окрестности ещё долго представляли собой ужасающую картину массового избиения людей. Позднее, когда сошёл снег и трупы оттаяли, возвратившиеся на Русь князья Даниил Галицкий и его брат Василько не смогли приблизиться к городу «смрада ради и множества убитых». Так Киевская и Галицко-Волынская земли повторили судьбу Северо- Восточной Руси, разорённой татарами тремя годами ранее.

Впрочем, разорению подверглись не все области Западной Руси. На порубежье Галицкого, Волынского и Киевского княжеств, в верховьях Южного Буга и Случи, располагалась так называемая Болоховская земля, своеобразное политическое образование, управлявшееся собственными правителями — некими «болоховскими князьями», неоднократно упоминаемыми в летописи. Кем были эти князья, неизвестно, как неизвестны и статус Болоховской земли, её границы и даже состав населения. Ясно лишь, что «болоховские князья» не принадлежали к числу Рюриковичей (ни одного из них летописец ни разу не назвал по имени); чаще всего в них видят местных старейшин, бояр. Высказывалось также предположение о разноэтническом составе населения Болоховской земли, включавшем, помимо славян, «чёрных клобуков», торков²³. «Болоховские князья» находились в оппозиции Даниилу и неоднократно воевали против него. Возможно, именно по этой причине они поддержали татар. Те, в свою очередь, не стали разорять их землю, но ограничились тем, что обложили её повинностью: «оставили их татары, чтобы пахали для них пшеницу и просо», — свидетельствует летописец²⁴. Что ж, кто-то должен был обеспечивать татарские войска всем необходимым, в том числе продовольствием и фуражом. Забегая вперёд скажу, что по возвращении на Русь Даниил Галицкий жестоко отомстил болоховцам и подверг их землю, не тронутую татарами, беспощадному разорению.

Приблизительно к этому времени, а именно к зиме 1240/41 года, относится ещё одно важное событие в истории Западного похода: великий хан Угедей приказал вернуться домой своему сыну Гуюку и племяннику Менгу²⁵. Было ли это напрямую связано с конфликтом между Бату и Гуюком, мы не знаем. Во всяком случае, Бури, ещё один недоброжелатель Бату, остался и продолжил участие в Западном походе. Вместе с названными царевичами в Монголию возвратилась и часть войска. Взамен на запад были направлены новые воинские контингенты. Вероятно, ротация войск происходила постепенно, не сразу. Известно, что доклад на сей счёт подавал великому хану сам Бату (возможно, об этом говорилось в том самом послании, в котором излагались обстоятельства его ссоры с царевичами). Поездку в Монголию, кажется, совершил и Субедей: в соответствии с указанным докладом Бату, он «набрал войско из хабичи, гэрун-ко’уд и прочих (здесь названы разные категории зависимого населения у монголов. — А. К.), из числа которых каждый пятидесятый человек последовал за ним»²⁶. Собранное таким образом пополнение приняло участие в последующих войнах монголов на западе. В китайских источниках сообщается также, что в составе армий Бату в Венгрии воевал и сын Тулуя Хулагу (будущий основатель государства ильханов в Иране), имя которого среди участников похода ранее не называлось. Если это не ошибка источника, то можно думать, что Хулагу был послан великим ханом на запад именно в это время²⁷. Наконец, о присылке подкреплений для участия в походе Бату прямо сообщается в жизнеописании сына Субедея Урянхатая, который также был видным военачальником. С этими подкреплениями Урянхатай явился к Вату, «и был вместе с Багу в карательном походе на народ поляков и немцев, и усмирил их»²⁸.

Отъезд на восток двух старших царевичей ещё более упрочил положение Батыя как непререкаемого главы Западного похода. При этом представительство в составе монгольской армии всех четырёх линий «Золотого рода» наследников Чингисхана сохранялось. Что же касается Гуюка и Менгу, то они, получив приказ великого хана, должны были двинуться в путь той же зимой или в начале весны 1241 года. Во всяком случае, в военных действиях в Центральной и Юго-Восточной Европе оба участия не принимали[14]. Между тем поход на запад продолжался. Всей своей мощью татары обрушились на страны Центральной Европы — прежде всего Венгрию и Польшу.

По версии русского летописца, к вторжению в Венгрию Батыя склонил бывший киевский воевода Дмитр, стремившийся поскорее избавить от татар собственную измученную и обескровленную Волынскую землю. «Не можешь мешкать в земле сей долго, — так будто бы уговаривал Дмитр Батыя. — Время тебе уже на угров (венгров. — А. К.) идти! Если же промедлишь, земля та сильна — соберутся против тебя и не пустят тебя в землю свою». «Говорил же про то, — добавляет от себя летописец, — ибо видел землю Русскую гибнущую от нечестивого. Батый же послушал совет Дмитров [и] пошёл на угров»³⁰.

Резон в словах киевского воеводы определённо имелся. Венгерское королевство действительно считалось сильным в военном отношении. Правда, в последние годы, при короле Беле IV, военный потенциал Венгрии значительно ослаб, страну раздирали внутренние противоречия. И всё же думать, будто Батый напал на Венгрию лишь по подсказке русского воеводы, конечно же наивно. Так могло казаться разве что самому Дмитру и его русским собеседникам (в число которых, возможно, входил и автор Галицко- Волынской летописи). На самом же деле судьба Венгрии была предрешена задолго до того, как войска Батыя обрушились на Южную Русь.

Мы помним, что ещё в самом начале Западного похода великий хан обращался к королю Беле с требованием немедленно покориться ему, ставя в вину королю в особенности то, что тот держит под своим покровительством куманов, то есть половцев. Многочисленные послы Батыя также неоднократно угрожали королю самыми жестокими карами. Венгрия изначально была обозначена как одна из целей монгольского завоевания, так что избежать нападения на свою страну король едва ли был в силах. Находясь во враждебных отношениях с собственными магнатами, он сделал ставку на половцев — и, очевидно, просчитался, причём просчитался дважды: во-первых, словно бы нарочно продолжая раздражать татар, а во-вторых, обозлив собственных подданных и так и не получив полноценной армии для защиты своего государства. Ещё в 1237 году король с почестями принял половецкого хана Котяна, приведшего в Венгрию 40-тысячную орду своих соплеменников, и дал ему титул правителя куман («dominus Cumanorum»). Половцы были расселены в междуречье Дуная и Тисы и на восточных окраинах Венгрии. Однако такое скопление кочевников не пришлось по нраву ни простому населению, чьи пашни, огороды и пастбища пострадали в первую очередь, ни магнатам, которые увидели в Котяне и пришедших с ним половцах угрозу собственному положению. Как раз накануне вторжения Котян был обвинён в измене и сношениях с неприятелем (сделать это, учитывая огромное число половцев в составе монгольского войска, было, наверное, нетрудно) и убит. В отместку половцы начали жечь и разорять венгерские селения. Не пожелав далее служить королю, они ушли за Дунай, в соседнюю Болгарию³¹. Рассчитывать на них король уже не мог. Зато, расправившись с половцами, он обеспечил себе поддержку магнатов, что было для него тогда важнее.

Побуждаемый своими советниками, король выступил к восточным границам государства, где осмотрел проходы в Карпатских горах, соединяющие его королевство с Галицкой и Волынской землёй (по другой версии, с этой миссией к перевалам был послан один из его приближённых, палатин Дионисий). Все горные проходы были тщательно укреплены: король «распорядился устроить длинные заграждения, вырубив мощные леса и завалив срубленными деревьями все места, которые казались легко проходимыми». Кроме