удачу и щедрость Гухрихара, четвёртый рассеянный круг был тоскливым пространством безнадёги.
Паразматики поначалу не врубились, что происходит, что нужно трём фригидам и чужому паразматику с ними от Гуру. Каково же было их возмущение, когда стало ясно, что Гуру, их благодетеля-халяводателя против его воли силой собираются увести. В яростном возмущении вздыбилось даже пространство безнадёги. И вначале праведный гнев обрушился на брата паразматика, надумавшего бесчестно, хитрым макаром, пробиться в элиту. Что тут началось!
На первых порах в ход пошли кулаки, зубы и всё остальное, чем располагали малочувствительные тела паразматиков. Хахтияра вырвали из рядов похитителей, и он провалился в месиво агрессивных конечностей. Потом, так как фригиды, правильно построив оборону (посередине Махкат, сгрёбший Гухрихара, а по бокам телохранители), успешно отбивались и продвигались к выходу унося благодетеля, пошла стрельба игольниками. И то, что было комариными укусами для Негона и Алги облачённых в защитные доспехи оказалось зубами тигра для бедного Махката. Телохранителям пришлось тащить бьющееся в конвульсиях тело Махката и злобствующего, лягающегося Гухрихара. Оборона дала трещину, и паразматики этим воспользовались – им удалось войти в ближний бой, уцепиться и повиснуть пиявками на ногах и руках фригидов. Стала приходить в себя попервоначалу уложенная гвардия халявы. И она беззаветно остервенело ринулась в бой. Нашим героям стало весьма серьёзно доставаться от зубов и жёстких выстрелов игольников-паразитаров. Особенно туго пришлось Алге. Разряд паразитара в лицо – это как кипятком в глаза. Тень поражения и позорного изгнания нависла над командой захвата. И тут Негон заработал во всю свою мощь. Он бросил Махката, вцепившегося в Гухрихара, и, перестав защищаться, пошёл в нападение. Паразматики будто попали под лопасти турбины, кто не летел, тот намертво впечатывался в пол. Пяти минут работы двойной турбины рук и ног хватило, чтобы вопрос за кем победа больше не возникал.
Победители покидали поле боя в таком порядке: впереди Негон, за шкирки волочащий за собой Хахтияра и Гухрихара, против которого таки пришлось применить парализатор в виде кулака Негона, позади Алга заботливо вела и поддерживала Махката. Вид у всех них был именно такой, какой обычно и бывает, когда свяжешься с компанией паразматиков.
– Ва-ах, ва-ах, – засокрушался Матаран, увидев свою команду, и пообещал телохранителям вдвойне возместить ущерб за растерзанную одежду, а Махкату и Хахтияру купить новую, лучшую.
– Хахтияр, перепродай неиспользованные билеты. Деньги возьми себе в счёт премии.
Потом Матаран попросил оставить его наедине со своим братом – будет вразумлять младшенького.
Выпроваживая команду, Матаран про себя изумился, до чего сильно растерзанный Хахтияр походил сейчас на вонючего гонца Мухтияра, ставшего известным щеидом. Как он этого сходства раньше не замечал? И решил, что надо потом хорошо подумать, как это можно будет использовать в будущем. Интересно использовать…
Раздался стон, приходящего в себя Гухрихара. Он напомнил фудаину, что пора было заняться последним оставшимся в живых бараном, покусившимся на его честь. Предстояло покончить с родом Биркули и с надоевшим фудаинством.
Матаран скальпелем срезал с Гухрихара одежду, потом быстро собрал специально сконструированный для сегодняшнего дня «трон» гютюша и усадил Гухрихара на него. Матаран не спешил – времени теперь было предостаточно.
Когда Гухрихар очухался, он не признал Матарана и никак не мог понять, чего от него хотят. И на зарабаджийском просил Матарана забрать все его жетоны и фильтрики и отпустить. Обещал молчать.
Матаран снял с гортани сенсоры переводчика, затем вышел в туалет набрал полную вазу воды и, захватив её и тюбик жидкого мыла, вернулся. Не обращая внимания на крики, он выжал весь тюбик в глаза Гухрихара, а потом в два приёма выплеснул ему в лицо всю воду из вазы.
– Гютюш паршивый, – Матаран громко, внятно говорил на тюлькили, – я это сделал, чтобы промыть твои гнилые глаза. Открой их пошире, и ты увидишь, что перед тобой твой фудаин, а ты на «троне» гютюша. Теперь узнал меня? Я Матаран!
До Гухрихара дошло… и он заверещал…
Для Матарана это визжание звучало сладкой музыкой. Он включил видеокамеру.
– Ты сейчас похож на своего брата Гахрамара. Я сделал его гютюшем.
Гухримар заверещал ещё сильнее – он не мог говорить, хотя старался…
– Мои люди месяц имели его, пока не затрахали насмерть.
Спазма неожиданного ужаса ещё держала горло Гухрихара, но уже слабее, и в верещании стали слышны членораздельные звуки – обрывки слов…
– Тебя я тоже огютюшу. Ты уж извини, как смогу, по-любительски, за качество не ручаюсь.
Гухрихар наконец совладал с горлом.
– Матаран-даи, не надо, прошу вас. Я вашу невесту не трогал.
– Может быть, и не трогал, но мог тронуть! И ты брат Гудара.
– Отрежь мне уши… отрежь нос – это будет доказательством…
– Я их и так отрежу и ещё кое-что.
– Я отдам всё, что у меня есть! Я могу…
– Ты мне надоел! – Матаран схватил Гухрихара за подбородок и кинул в рот горошину кляпа. Через пять секунд рот «пятиюродного брата» был забит кляповой массой.
– Ты мне ничего не можешь дать. Я знаю, у тебя остались кое-какие гроши, но быстро их вытащить невозможно из-за здешней дурацкой банковской системы. А вот уважение ты мне прибавишь, когда в Гурдили мои гости увидят твой конец и твои уши.
Матаран тремя ударами ножа, один из них вышел чуть косо и пришёлся в кость черепа, отрезал уши. Матаран хорошо подготовился. Всё было наготове: уже раскалённым паяльником он прижёг места обреза и сделал укол-инъекцию. Это было сделано, чтобы гютюш не сдох раньше времени от потери крови, шока боли или сердечного приступа. Сделал второй укол-инъекцию – этот должен был многократно повысить чувствительность. Пусть почувствует!
Гухрихар дёргался. Рот молчал. Глаза вопили!
Матаран схватил его за пенис и, не обращая внимания на кровь заливающую руки, не спеша отпилил ножом. Там тоже прижёг.
Глаза Гухрихара закатились. Его лицо «взирало» на мир выпученными белками глаз казавшиеся из-за частой сетки красных прожилок розовыми…
Матаран устроил себе небольшой перерыв, отмыв руки и попив фантиссы. Потом он сделал Гухрихару ещё одну инъекцию. И розового взгляда не стало. Но в глазах последнего Биркули не было разума – одна тьма зрачка – колодец боли и ужаса.
Матаран опрокинул «трон» для последнего действа. Осталось сделать гютюшную операцию между ног. Он воткнул скальпель в тело на всю длину лезвия и, глубоко разрезая промежность, повёл вслед за скальпелем жало паяльника, прижигая и расширяя рану…
Всё! Главное сделано! Остались мелочи.
Гухрихар ещё жил…
Матаран затолкал то, что когда то было пенисом в рану на промежности. Видеокамера работала. Отлично!
Осталось сделать тутошнюю примочку. Матаран взял паразитр и постарался засунуть дуло как можно глубже в анус Гухрихару. Нажал на курок. Всё тело гютюша напряглось и по животу пошли волны судорог. Матаран подряд ещё два раза выстрелил и ощутил волну колких мурашек на руке.
С телом Гухрихара происходило невероятное – оно забилось на «троне», ломая и корёжа его. Стали рваться путы. Ещё раз нажав на курок, испугавшийся Матаран бросил паразитр и отскочил, на какой-то момент поверив, что сейчас Гухрихар сломает «трон» и, разорвав путы, набросится на него. «Трон» был сломан и путы частично порваны, но тело Гухрихара разорвало и само себя. Даже Матарану представшее зрелище было неприятно.
Прицепив сенсоры, Матаран забрал с собой видеокамеру, датчжер и нож, а всё остальное бросил. Оставил мину. Через полчаса взрыв выжжет кабинет и там найдут, если будут что-то искать, лишь потёки металла и пепел.
На первом этаже в фойе Матаран передал датчжер Махкату и сообщил команде:
