которые по долгу своему должны объективно разобраться в степени виновности арестованных и сообщить нам, кто с ними был связан по вопросам, за которые их привлекли к ответственности. Что касается других вопросов, то это очевидные мелочи и они не имеют принципиального значения, а товарищ Белокосков сделает для себя соответствующие выводы.
В этом выступлении было что-то новое, и члены партии загудели:
— Правильно, правильно. Председатель спросил, будет ли кто еще выступать. Кто-то сказал:
— Есть предложение комкора Жукова ограничиться обсуждением.
Других предложений не поступало. Постановили:
предложить В Е. Белокоскову учесть в своей работе замечания коммунистов.
Когда мы шли с партсобрания, я видел, как Василий Евлампиевич украдкой вытер глаза. Я уверен, что он плакал от сознания того, что остался в рядах нашей славной большевистской партии и может продолжать в ее рядах работу на благо нашего народа, на благо нашей великой Родины Я не подошел к нему, считая, что лучше пусть он наедине с собой переживет миновавшую тяжелую тревогу за свою судьбу и душевную радость за справедливость партийной организации.
Прощаясь, мы крепко пожали друг другу руки, я сделал вид, что не заметил следов слез на его лице Он не сказал мне ни слова, но его горячее рукопожатие было убедительнее и дороже всяких слов Я был рад за него и не ошибся в В Е Белокоскове.
Всю свою жизнь (он умер в 1961 году) Василий Евлампиевич был достойнейшим коммунистом, скромным тружеником и умелым организатором всех дел, которые ему поручались… Был всегда спокойным и надежным товарищем, а не заступись я за него в 1937 году, могло быть все иначе.
К сожалению, многие честные коммунисты погибли, не получив товарищеской помощи при обсуждении их в партийных организациях, а ведь от партийной организации много тогда зависело, так как после исключения из партии тут же, как правило, следовал арест.
3-м конным корпусом я командовал месяцев семь В связи с назначением командира 6-го казачьего корпуса Елисея Ивановича Горячева заместителем командующего войсками Киевского Особого военного округа мне была предложена должность командира 6-го казачьего корпуса. Я принял предложение…
Жизнь моего предшественника Е И Горячева закончилась трагически. Сразу после назначения заместителем С К. Тимошенко ему пришлось, как и многим другим, перенести тяжелую душевную трагедию. На одном из крупных партсобраний ему предъявили обвинение в связях с «врагами народа» Уборевичем. Сердичем и другими, и дело клонилось к аресту. Не желая подвергаться репрессиям органов безопасности, он покончил жизнь самоубийством. Очень жаль этого командира. С первых дней существования Советской власти он героически сражался в рядах Красной Армии, последовательно командовал эскадроном, полком, бригадой и на всех командных должностях был умелым и отважным военачальником Его любили и уважали бойцы и командиры конармейцы.
В 6-м корпусе мне пришлось столкнуться с большой оперативной работой. В этот период командование войсками округа осуществлял командарм 1 ранга И. П. Белов, который энергично руководил боевой подготовкой войск округа Осенью 1938 года им были хорошо подготовлены и умело проведены окружные маневры, на которых в качестве гостей присутствовали немецкие генералы и офицеры немецкого генерального штаба. За маневрами наблюдали нарком обороны Ворошилов и начальник Генерального штаба Шапошников.
Вскоре командующего войсками И П Белова постигла та же трагическая участь, что и предыдущих командующих, он был арестован как «враг народа», хотя всем было хорошо известно, что И. П. Белов, бывший батрак, старый большевик, храбрейший, способнейший командир, положил все силы на борьбу с белогвардейщиной и иностранной интервенцией, не жалея себя при выполнении задач, которые перед ним ставили партия и правительство Как-то не вязалось:
Белов — и вдруг «враг народа». Конечно, никто этому не верил.
Разве можно забыть тех, кто, выйдя из рабочих и крестьян, был обучен и воспитан в борьбе с внутренней и внешней контрреволюцией, обучен нашей ленинской партией и кто был сердцем военных кадров нашей Родины? Нет! Их забыть нельзя, как и нельзя забыть Преступления тех, на чьей совести лежали ничем не оправданные кровавые репрессии и аресты и высылка членов семей в «места столь отдаленные».
Как-то вечером ко мне в кабинет зашел комиссар корпуса Фомин. Он долго мялся, ходил вокруг да около, а потом сказал:
— Знаешь, завтра собирается актив коммунистов 4-й дивизии, 3-го кавкорпуса и 6-го кавкорпуса, будут тебя разбирать в партийном порядке.
— Что же такое я натворил, что такой большой актив будет меня разбирать? — спросил я. — А потом, как же меня будут разбирать, не предъявив заранее никаких обвинений, чтобы я мог подготовить соответствующее объяснение?
— Разговор будет производиться по материалам 4-й кавдивизии и 3-го корпуса, я не в курсе поступивших заявлений, — сказал Фомин
— Ну что же, посмотрим, в чем меня хотят обвинить
На другой день действительно собрались человек 80 коммунистов и пригласили меня на собрание. Откровенно говоря, я волновался, мне было как-то не по себе, тем более что в то время очень легко пришивали ярлык «врага народа» любому честному коммунисту. Собрание открылось чтением заявлений некоторых командиров и политработников 4-й дивизии, 24-й дивизии, 7-й кавдивизии Они жаловались, что я многих командиров и политработников незаслуженно наказал, грубо ругал и не выдвигал их на высшие должности Меня обвиняли в том, что, якобы умышленно «замораживая» опытные кадры, я этим сознательно наносил вред нашим Вооруженным Силам. Короче говоря, дело шло к тому, чтобы назвать меня «врагом народа», я обвинялся в том, что при воспитании кадров применял вражеские методы. После зачтения этих заявлений начались прения.
Как и полагалось, в первую очередь выступили те, кто подал заявления Спрашиваю.
— Почему же раньше об этом молчали? Ведь прошло уже полтора два года со времени событий, о которых упоминается в заявлениях?
— Мы боялись Жукова, а теперь время другое, теперь нам открыли глаза арестами, — последовал ответ. Дальше — больше:
— Объясните ваши отношения с Уборевичем, Сердичем, Вайнером и другими врагами народа?
— Почему Уборевич при проверке дивизии обедал лично у вас, товарищ Жуков?
— Почему к вам всегда так хорошо относились враги народа Сердич, Вайнер и другие?
Наконец, слово взял начальник политотдела 4-й кавдивизии Сергеи Петрович Тихомиров. Все присутствующие коммунисты ждали от него, от политического руководителя дивизии, принципиального выступления, принципиальной политической оценки деятельности командира-единоначальника, с которым он несколько лет проработал в одной дивизии.
Но, к сожалению, его речь была ярким примером приспособленчества. Он лавировал между обвинителями и обвиняемым, в результате чего получилась беспринципная попытка уйти от прямого ответа на вопросы: в чем прав и в чем не прав Жуков?
Я сказал коммунистам, что ожидал от Тихомирова оценки своей деятельности, но он оказался не на высоте своего положения, поэтому я сам скажу, в чем был не прав, чтобы не повторять своих ошибок, а в чем был прав, от чего не отступлю и надуманных обвинений не приму. Первое — о грубости. В этом вопросе, должен сказать прямо, у меня были иногда срывы, и я был не прав, резко разговаривая с теми командирами и политработниками, которые здесь жаловались и обижались на меня. Я не хочу оправдываться тем, что в дивизии было много недочетов в работе с личным составом, много проступков, много чрезвычайных происшествий, — все это я пытался устранить Вы правы в том, что как коммунист я прежде всего обязан был быть выдержаннее в обращении с подчиненными, больше помогать добрым словом и меньше проявлять нервозности. Добрый совет, хорошее слово сильнее всякой брани. Что же касается обвинения в том, что у меня обедал Уборевич — «враг народа», то я должен сказать, что у меня обедал командующий войсками округа Уборевич, а не «враг народа» Уборевич. Кто из нас знал, что он «враг народа»? Никто. Относительно хорошего отношения ко мне со стороны Сердича и Вайнера могу сказать, что мы все должны бороться за хорошие отношения между начальниками и подчиненными Разве это наша цель — пропагандировать плохие взаимоотношения между начальниками и подчиненными? Нет, вы не должны обвинять меня да то, что ко
