мне хорошо относились мои начальники Сердич и Вайнер… Что касается замечания начальника политотдела 4-й кавдивизии С. П Тихомирова о том, что я недооцениваю политработников, то должен сказать прямо, да, действительно, я не люблю и не ценю таких политработников, как, например, Тихомиров, который плохо помогал мне в работе в 4-й кавдивизии и всегда уходил от решения сложных вопросов, проявляя беспринципную мягкотелость, нетребовательность, даже в ущерб делу Вы все слышали речь Тихомирова. И, думаю, поняли,, что он далек от совершенства.
Очевидно, моя речь произвела должное действие: собрание не поддержало тех, кто хотел вынести мне партийное взыскание. Меня резко критиковали именно за те недостатки, в которых я сам прекрасно отдавал себе отчет. В решении партактива было сказано — «Ограничиться обсуждением вопроса. Товарищу Жукову Г. К. принять к сведению критику».
Откровенно говоря, для меня выступление начальника политотдела 4-й кавалерийской дивизии Тихомирова было совершенно неожиданным С Тихомировым мы работали вместе около четырех лет. Он всегда подчеркивал, что как единоначальник я являюсь полноценным политическим руководи гелем и пользуюсь настоящим партийным авторитетом у офицерского состава, в том числе и у политработников.
Когда кончилось собрание партийной организации, я не утерпел и спросил Тихомирова:
— Сергей Петрович, вы сегодня обо мне говорили не то, что говорили всегда, когда мы работали вместе в дивизии. Что соответствует истине — ваши прежние суждения обо мне или та характеристика, которая была дана вами сегодня?
— Безусловно, та, что всегда говорил, — ответил он. — Но то, что сегодня сказал, надо было сказать.
Я вспылил:
— Очень сожалею, что когда-то считал вас принципиальным человеком, вы просто гнилой интеллигент и приспособленец.
С тех пор при встречах с ним я отвечал только на служебные вопросы.
Хорошо, что парторганизация тогда не пошла по ложному пути и сумела разобраться в существе вопроса. Ну а если бы парторганизация послушала совета Тихомирова и иже с ним — что тогда могло получиться? Ясно, моя судьба была бы решена в резиденциях Берии, как судьба многих других наших честных людей».
И в самом деле — тучи над головой Жукова собирались не раз В его личном деле я обнаружил вот такой документ, привожу его текст полностью:
«Сов. секретно
Выписка
из донесений ПУОКРА и политорганов ЛВО на лиц ком. и нач. состава, проявивших отрицательные настроения и о которых поступили те или другие компрометирующие заявления военнослужащих
Московский военный округ.
Жуков — командир 4 и кавдивизии (БВО).
Группа слушателей Академии им Фрунзе из БВО и 4-й кд прямо заявляет, что Жуков был приближенным Уборевича, во всем ему подражал, особенно по части издевательства над людьми.
ВРИД начальника ОРПО ПУ РККА дивизионный комиссар Котов.
10 августа 1937 года»
Вот такого документа в те дни было достаточно для того, чтобы человек был арестован и расстрелян.
К нашему счастью, этого не произошло. Даже наоборот — за короткое время Жуков, как и многие другие уцелевшие в те годы, несколько раз подряд получал новые высокие назначения Он девять лет командовал полком, четыре года кавалерийской дивизией, около двух лет кавалерийским корпусом и в течение двух лет прошел должности от заместителя командующего округом и командующего округом до начальника Генерального штаба и заместителя наркома обороны. Счастье, что мы не потеряли талантливейшего полководца, сыгравшего одну из решающих ролей в достижении победы в Отечественной войне.
Халхин-Гол
Пользуясь тем, что внимание всего мира было в это время устремлено на события, происходящие в Европе, Япония осуществляла свои захватнические планы в Китае, Маньчжурии и уже дошла до границ Монголии. В мае 1939 года японские войска нарушили границу МНР и стали продвигаться к реке Халхин-Гол. Это была довольно крупная провокация, в ней участвовали и артиллерия, и самолеты Наши войска в соответствии с Протоколом о взаимной помощи, подписанном в 1936 году, вступили в Монголию и совместными действиями с монгольскими воинами выбили нарушителей за пределы монгольско-китайской границы.
В июне японцы предприняли уже более крупную операцию с твердым намерением захватить на западном берегу реки Халхин-Гол плацдарм и на нем закрепиться для дальнейшего расширения действий — планировалось построить здесь сильно укрепленный рубеж и прикрыть им новую стратегическую железную дорогу, которую хотели вывести к границе нашего Забайкалья.
Основательно подготовив операцию, в которой участвовало 38 тысяч солдат и офицеров, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов, японцы потеснили советско-монгольские войска и вышли на восточный берег реки Халхин-Гол.
В своей книге воспоминаний Жуков подробно описывает подготовку и ход боевых действий, поэтому я не буду пересказывать это его описание, интереснее, мне кажется, познакомить читателей с более поздними материалами — я беру их из выступлений Жукова, из его статей и особенно из послевоенных бесед маршала, записанных Константином Симоновым, который сам побывал на Халхин-Голе и там познакомился с Жуковым. В этих беседах ярко проступают темперамент и характер Жукова давних лет. Вот что он рассказывал:
— На Халхин-Гол я поехал так, — мне уже потом рассказали, как это все получилось. Когда мы потерпели там первые неудачи в мае — июне, Сталин, обсуждая этот вопрос с Ворошиловым в присутствии Тимошенко и Пономаренко, тогдашнего секретаря ЦК Белоруссии, спросил Ворошилова: «Кто там, на Халхин-Голе, командует войсками?» — «Комбриг Фекленко». «Ну а кто этот Фекленко? Что он из себя представляет?» — спросил Сталин. Ворошилов сказал, что не может сейчас точно ответить на этот вопрос, лично не знает Фекленко. Сталин недовольно сказал: «Что же это такое? Люди воюют, а ты не представляешь себе, кто у тебя там воюет, кто командует войсками? Надо туда назначить кого-то другого, чтобы исправил положение и был способен действовать инициативно. Чтобы не только мог исправить положение, но и при случае надавать японцам». Тимошенко сказал: «У меня есть одна кандидатура, командир кавалерийского корпуса Жуков». — «Жуков… Жуков…— сказал Сталин. — Что-то я помню эту фамилию». Тогда Ворошилов напомнил ему: «Это тот самый Жуков, который в тридцать седьмом году прислал вам и мне телеграмму о том, что его несправедливо привлекают к партийной ответственности». «Ну и чем дело кончилось?» — спросил Сталин. Ворошилов сказал, что выяснилось для привлечения к партийной ответственности оснований не было… Тимошенко сказал, что я человек решительный, справлюсь. Пономаренко тоже подтвердил, что для выполнения поставленной задачи это хорошая кандидатура Я в это время был заместителем командующего войсками Белорусского военного округа, был в округе на полевой поездке Меня вызвали к телефону и сообщили: завтра надо быть в Москве. Я позвонил Сусайкову. Он был в то время членом Военного совета Белорусского округа Тридцать девятый год все-таки, думаю, что значит этот вызов? Спрашиваю» «Ты стороною не знаешь, почему вызывают?» Отвечает. «Не знаю. Знаю одно: утром ты должен быть в приемной Ворошилова» — «Ну что ж, есть» Приехал в Москву, получил приказание лететь на Халхин-Гол — и на следующий день вылетел. Первоначальное приказание было такое: «Разобраться в обстановке, доложить о принятых мерах, доложить свои предложения». Я приехал, в обстановке разобрался, доложил о принятых мерах и о моих предложениях и получил в один день одну за другой две шифровки: первая — что с выводами и предложениями согласны И вторая: что назначаюсь вместо Фекленко командующим стоящим в Монголии особым корпусом.
Вступив в командование, Жуков принял решение: удерживая захваченный нами плацдарм на восточном берегу Халхин-Гола, одновременно готовить контрудар, а чтобы противник не разгадал подготовку к нему, сосредоточивать войска в глубине. Решение вроде бы правильное, но неожиданно обстоятельства сложились так, что такие действия могли привести к катастрофе, и вот почему. На плацдарме и поблизости
