Она замялась.
— Ты решила, что это не был несчастный случай — сказал он напрямик.
— Просто я хочу во всем удостовериться сама.
— Что́ же ты надеешься разузнать? Ведь прошло уже столько времени!
— Сама ни знаю. Но я должна сделать все, чтобы выяснить, что же все-таки произошло. Должна, понимаешь? — Она уже не говорила, а кричала. На них стали оборачиваться, и Керк предостерегающим жестом коснулся ее руки.— Я подумала: если приеду сегодня к Чиверам, то смогу повидать всех разом. Ты мне поможешь?
— Конечно, помогу. Если только вообще что-нибудь можно сделать. Откровенно говоря, я даже не представляю себе, с чего начать. Я думал об этом все ночи напролет, и кое до чего додумался. Но что касается доказательств...— Он пожал плечами.— Где письмо Тома? Пожалуй, начнем с него.
— Оно у меня с собой.— Сара потрогала свою черную сумочку.— Я тебе его потом покажу.
Тут на плечи ей легли чьи-то руки, и густой бас у нее за спиной прогудел:
— Добро пожаловать, Сара Бэртон!
Высокий, красивый седоволосый человек в спортивных брюках и в куртке явно от другого костюма обнял ее — не совсем по-родственному — и крепко поцеловал в щеку.
— Привет, Джерри! — сказала она с улыбкой.
— Что это ты собираешься показать Керку? Я подслушал. Надеюсь, такое, что можно и мне посмотреть?
Смех его прозвучал с неподдельной сердечностью, с этакой заразительной веселостью мальчугана, восхищенного собственным остроумием.
— Письмо от Тома,— ответила Сара, оставив без внимания хмурый, предостерегающий взгляд Керка.
У Джерри Чивера сразу стало серьезное лицо.
— Сара,— проговорил он,— передать тебе не могу, до чего эта история меня потрясла и как тяжело я ее переживал.
Он удрученно покачал массивной головой.
— Мне бы хотелось поговорить с тобой, Джерри, когда у тебя выдастся свободная минутка,— сказала Сара.
— Ради бога, в любое время. Но послушай, сперва тебе надо выпить. Сейчас мы это устроим. Шотландское виски, как обычно, правильно я говорю?
Керк фыркнул:
— Лучшая в мире память по части того, кто что пьет.
— Не смейся надо мной, мой мальчик. Когда я был послом, это считалось главным моим достоинством — наряду с миллионами Этель. А кроме того, в доме, где потребляют только «Бурбон»[2], человек, пьющий шотландское,— белая ворона.— Он сделал знак одному из лакеев, обходивших гостей, снял с переполненного подноса стакан и подал его Саре.— Как видишь, у нас по- прежнему людно: вертимся, словно белка в колесе,— добавил он с насмешливым цинизмом.— Сам не пойму, почему мы все это не бросим.
— Я все жду, что тебя пригласят в Белый дом и предложат министерский портфель или что-нибудь в этом роде,— сказала Сара.
— Никаких шансов,— весело возразил Чивер.— Этель, правда, еще надеется, но для этих ребят там, наверху, я почему-то «персона нон грата». Даже не знаю, в чем тут дело. Вот Керк, пожалуй, мог бы мне объяснить — государственному департаменту все известно. Но выудить что-нибудь из Керка трудней, чем открыть бумажкой банку сардин. И потом, откровенно говоря, какие у меня для этого данные? Деньги моей жены? Но богатых людей у них и так полно. Нет, я себя не обманываю. Мы ведем такой образ жизни просто потому, что привыкли, нам обоим так нравится, особенно Этель. Ведь в этом ее жизнь. Если уж ей не удается попасть моими стараниями в заголовки политических статей, то, угощая всех и вся, она фигурирует хотя бы в светской хронике.
Он рассмеялся и пожал плечами.
Стоявшая неподалеку дама заговорила с Керком, и Сара, отпив глоток виски, тотчас же обратилась к Чиверу:
— Джерри, а мы не могли бы потолковать сейчас, как ты считаешь?
— Сейчас? Вот сию минуту?
Во взгляде его засветилось любопытство.
— Я понимаю, момент неудачный, но ничего не поделаешь. Может быть, это мой единственный шанс, Я должна знать все, Джерри. Как на твой взгляд, в обстоятельствах смерти Тома не было ничего загадочного?
— Загадочного? Нет,— сказал он и, подумав, повторил: — Нет.
— Мог бы ты мне рассказать точно, как все это произошло? Может, выйдем куда-нибудь?
— Ну ладно, раз тебе так хочется...
— Если только тебе не будет неловко перед гостями.
Он широко ухмыльнулся:
— Удаляясь с хорошенькой женщиной, я никогда не испытываю неловкости. Вот даме моей иногда бывает неловко, это да.
Керк поглядел им вслед, и Сара негромко бросила ему:
— Потом.
Сделав вид, будто он заподозрил тут амурную историю, Чивер, как бы подтрунивая над собой, вздохнул:
— Ох, молодость, молодость! Будь я лет на двадцать — тридцать моложе, такой парень, как Керк, не имел бы у тебя никаких шансов. Во всяком случае, если бы я был поблизости. Уж я бы задал тебе работку не из легких, будь уверена.
И, взяв Сару под руку, он повел ее через зал.
— Ты не сердись, что я болтаю всякую чепуху. Я приучаю себя нести бремя старости с некоторой элегантностью или хотя бы смотреть на это дело реалистически. Как сказал пожилой шотландец молоденькой девушке, которая страшно нервничала из-за того, что очутилась с ним в двухместном купе: «Не надо волноваться, деточка. Больше всего на свете меня интересует выпивка».
Вдруг Сару схватила за руку женщина в пестром ситцевом платье и экзотических серьгах.
— Сар, лапочка! Вернулась, а мне даже знать не дала. Ну как, надо мне обижаться на тебя?
— Не обязательно, Никки. Ведь я только сегодня приехала.
Но Никки не слушала ее:
— На тебе так и написано, что ты побывала в Париже. Ах, Париж — туалеты, свобода, любовь!..
— Звучит очень мило. Особенно, если учесть, что приехала я из Азии, туалетов оттуда не привезла никаких, свободы не обрела и любви тоже не испытала.
— Но ты стала какая-то... другая! — воскликнула Никки, лихо помахивая бокалом с мартини.
Волосы у нее были ярко-золотые, высокая грудь вонзалась в сознание, словно трубный глас. Синими, уже слегка остекленевшими глазами она изучала Сару — пристально, с интересом, словно врач, ставящий диагноз.— Да ты вся какая-то новая!
— Просто только что из чистки, если ты имеешь в виду платье. А как Фред?
Вдруг Никки понизила голос.
— Я тоже переменилась,— объявила она с грустью.— Все уверяют, что у меня стал тревожный, затравленный взгляд.
Сара рассмеялась:
— А ты по-прежнему никого не слушаешь, кроме себя,— изумительная способность!
— Вот еще, слушать кого-то на званых вечерах! По-моему, и пытаться не стоит. Это было бы так утомительно! А ты заметила?
— Заметила — что?
— Перемену во мне. В моем взгляде.
Посмотрев на ее безмятежное красивое лицо, в сорок лет совсем не тронутое морщинами, Сара с
