Ах да! Я чуть не отвлеклась. Так вот, это был очень мрачный вечер, шел сильный дождь, и ветер так ужасно завывал, а папа терпеть не может ужинать при электрическом свете, только при свечах, потому что он говорит, что это так похоже на старую Англию, да когда еще в камине горит огонь и старый дом поскрипывает, — словом, может, поэтому мы все так странно себя чувствовали. Дядя Лестер заговорил о смерти, что было странно для него, и у него был криво повязан галстук. Я захотела его поправить, но он не дался и выглядел так, как будто давно не спал. Все из-за проклятых денег, которые он потерял. И он спросил у папы, мол, если бы ему пришлось умереть, какую бы смерть он предпочел. В тот вечер папа был в хорошем настроении, что для него непривычно. Он рассмеялся и сказал, что он предпочел бы умереть как какой-то герцог, который, кажется, заявил, что предпочел бы кончить свои дни, утонув в бочке с вином… Ужас! Потом они стали всерьез это обсуждать, и мне стало страшно, потому что они говорили так тихо, а за окном бушевала страшная буря.
Наконец папа сказал, что, наверное, предпочел бы умереть от яда, про который ему говорили, что достаточно только вдохнуть его, как сразу умрешь. А дядя Лестер сказал, что он предпочел бы пулю в голову, и Лаура сказала: «Фи, какая гадость. Фил, пойдем же, а то опоздаем к первому акту». И когда Фил встал из-за стола, дядя Лестер спросил, как бы ему хотелось умереть. Фил только засмеялся. И знаете, он был таким красивым при свечах — в этой своей белой рубашке и волосы так красиво завиты! Он сказал что-то на французском. Потом папа объяснил мне, что это означает «Во всем оставаться джентльменом», и наговорил кучу всяких нелепостей и сказал… Словом, что ему безразлично, как умирать, если он может умереть в цилиндре и если хоть одна женщина прольет слезы над его могилой. Ужас! Я хочу сказать, это просто нелепо, как люди могут думать о таких вещах. А потом они с Лаурой уехали в театр.
На улице шарманка по-прежнему выводила унылые звуки песенки «Майне штайн». Четыре пары глаз, прикованные к Шейле Биттон, даже в ней пробудили волнение. И чем ближе она подходила к концу своего рассказа, тем больше нервничала и тем быстрее говорила. Наконец девушка заплакала:
— Пожалуйста, я не могу… Не надо так на меня смотреть! Я не обманываю вас. И мне никто ничего не говорил. Но я знаю, что я сказала что-то такое, что не следовало. В чем дело?
Она вскочила на ноги, и Далри неловко положил руку на ее плечо.
— Дорогая… э… — пробормотал он и больше не нашел что сказать. Он был бледен, говорил хрипло и сипло, как граммофон, у которого кончался завод.
Все подавленно молчали…
— Мисс Биттон, дорогая, — деловито заговорил старший инспектор, — вы не сказали ничего лишнего. Мистер Далри скоро объяснит вам. А сейчас меня интересует это утро, когда вы завтракали. Что сказал ваш дядя относительно своего намерения повидаться сегодня с Филом?
— Послушайте, мистер Хэдли, — откашлявшись, вмешался Далри. — Я хотел сказать, что они относятся к ней как к ребенку. И когда стало известно о смерти Дрисколла, сэр Уильям приказал ей подняться к себе и оставаться там. Он велел мне сказать ей, что это был несчастный случай. Вы считаете, это справедливо?
— Да, — резко ответил ему Хэдли. — Да, считаю. Итак, мисс Биттон?
Она нерешительно посмотрела на Далри и облизнула пересохшие губы.
— Собственно, он не очень распространялся. Просто дядя Лестер сказал, что хочет сегодня поговорить с Филом. И когда я сказала, что в час дня Фил должен быть в Тауэре, он ответил, что тогда стоит зайти к нему с утра, чтобы застать его дома.
— И он это сделал?
— Дядя Лестер? Да. Я видела, как он вернулся днем… И помню, дядя Лестер сказал папе: «Послушай, дай мне свой ключ, на случай если я не застану его утром. Тогда я останусь там и дождусь его».
Хэдли удивленно посмотрел на нее:
— У вашего отца был ключ от этой квартиры?
— Говорю вам, — с горечью ответила Шейла, — он относился к нам как к малым детям. Это одна из причин, из-за чего Фил так выходил из себя. Папа сказал, что не будет платить за квартиру, если у него не будет своего ключа, чтобы он мог прийти когда ему вздумается… Ужас! Как будто Фил маленький ребенок. Вы не знаете папу. Но это было так… Я хочу сказать, что на самом деле он и не думал проверять его, потому что заходил к Филу только раз в месяц. И папа дал свой ключ дяде Лестеру.
Хэдли живо подался вперед:
— Он виделся утром с Филом?
— Нет, не виделся. Потому что я ведь видела, когда он вернулся. Фила не оказалось дома, дядя Лестер подождал его с полчаса и ушел. Казалось, он был…
— Сердитым? — помог ей Хэдли.
— Н-нет. А как будто усталым и разбитым. Я знаю, он старался выглядеть нормально. И странно… Он казался веселым и даже возбужденным и смеялся.
— Смеялся?!
— Постойте! — прогремел доктор Фелл, который даже водрузил на нос очки и теперь смотрел на девушку через них. — Скажите, дорогая… У него в руках было что-нибудь, когда он возвратился?
Она опять расплакалась:
— Это имеет какое-то ужасное отношение к дяде Лестеру, и я не хочу иметь с этим дело! Он единственный человек, который всегда прекрасно ко мне относился, и сейчас тоже, и я не хочу всего этого. Еще когда я была совсем маленькой, он один приносил мне кроликов, шоколадки и кукол, а папа говорил, что это глупые игрушки. И…
Она в замешательстве топнула ножкой и вдруг повернулась к Далри.
— Будь я проклят, — вспыхнул тот, — если она ответит еще хоть на один вопрос. Слушай, Шейла, иди в другую комнату и посмотри, что ты захочешь там взять…
Хэдли собирался что-то сказать, но доктор Фелл остановил его взмахом руки. Затем доктор дружески заговорил:
— Все в порядке, дорогая. Я не хотел вас огорчить, да это и не важно. Делайте то, что предложил вам мистер Далри… Только еще одно… Нет-нет! — быстро сказал он, когда она хотела заговорить. — Я больше не буду спрашивать о том, что вы думаете. Видите ли, по телефону я спросил, есть ли в доме кто- нибудь, кто сможет вам помочь с вещами? И предложил, чтобы камердинер вашего отца…
— Маркс? — озадаченно воскликнула она. — Да, помню. Он сидит в машине…
— Спасибо, дорогая. На этом все.
— Иди туда и осмотрись, Шейла, — предложил ей Далри. — Через минуту я тоже приду. Мне нужно поговорить с этими джентльменами.
Он проследил за девушкой, когда она закрывала дверь, затем медленно повернулся. На его щеках горел тусклый румянец, казалось, он так и не успел оправиться от трагедии, губы его нервно подергивались.
— Слушайте, — хрипло заговорил Далри и с усилием откашлялся. — Мне, конечно, ясно, к чему ведут все эти ваши расспросы. И вы знаете, как я ценил Фила. Но что касается мистера Биттона… Мистера Лестера Биттона… Майора Биттона… Я тоже его уважаю, как и она. И скажу вам, что все вы ничего не понимаете! Я очень хорошо его знаю. Шейла не сказала вам, что он высказывался за наш брак, когда старик был против. Но выслушайте меня!
Внешне он не такой приятный, как генерал Мейсон. Я знаю, генерал его не любил, потому что старый генерал по натуре грубый солдафон. А по виду Биттона можно подумать, что он холодный, расчетливый и деловой человек. Да, он не очень-то разговорчивый и, может, не блистает остроумием… Зато он… А вы… вы все… просто тупицы, вы совершенно ничего не понимаете! — в беспомощном отчаянии выкрикнул Далри и стукнул кулаком по спинке кресла.
Хэдли побарабанил пальцами по своему портфелю.
— Скажите мне правду, мистер Далри, — помолчав, сказал он. — Мы установили, что между миссис Биттон и Дрисколлом была любовная связь… Буду откровенным — мы это точно знаем. А вам было об этом известно?
— Даю слово, я об этом не знал, — просто ответил Далри. — Хотите верьте, хотите нет, мне все равно. Я узнал об этом… только потом. — Он переводил взгляд с одного мужчины на другого, и все поняли, что он говорит правду. — Фил был не так глуп, чтобы рассказывать об этом мне. Конечно, я бы покрывал
