за ним.
— Это я ее нашел, — с упоением повторил сэр Уильям. — Это рукопись совершенно неизвестного рассказа Эдгара Аллана По. За исключением самого По и меня с упомянутым мной коллекционером, ее никто не видел и даже не слышал о ней… Считаете, что в это трудно поверить, не так ли? — Он обвел слушателей холодным взглядом, в котором читалось удовлетворение, и беззвучно усмехнулся. — Так слушайте. С сочинениями По это случалось и раньше. Вы, наверное, слышали, что очень редкое первое издание «Убийства на улице Морг» было найдено в мусорном баке? Ну а моя находка еще лучше, гораздо более ценная. И я обнаружил ее… по чистой случайности. Но рукопись подлинная. Так сказал Робертсон. Ха! Слушайте же!
Он откинулся на спинку кресла, а его беспокойные руки двигались по полированной столешнице, словно разглаживали невидимые листы бумаги. Он напоминал скорее ростовщика, объясняющего тонкости своего ремесла, чем традиционного страстного коллекционера.
— Я никогда не собирал рукописи По. Это привилегия американских обществ библиофилов. Но у меня есть первое издание собрания «Аль Арааф», изданное по подписке, когда он был в Вест-Пойнте, и несколько номеров «Вестника литературы Юга», который он издавал в Балтиморе. Так вот. В сентябре прошлого года я рыскал по Штатам в поисках какой-нибудь старины, и как-то ко мне зашел доктор Мастере, коллекционер из Филадельфии. Он предложил посмотреть на дом, где жил По, что на углу Семидесятой улицы и Спринг- Гарден. Я так и сделал, отправившись туда в одиночестве. И хорошо сделал!
Квартал оказался очень бедным, застроенным однообразными кирпичными домами, на задних дворах которых сушилось белье. Дом По стоял на углу перекрестка. Я слушал, как в гараже какой-то мужчина проклинал мотор машины, который никак не хотел заводиться. Дом мало изменился за прошедшее время, за исключением того, что теперь соединялся дверью с соседним зданием. Таким образом, из двух домов получился один. Второй дом тоже был необитаемым — видимо, это изменение было произведено уже давно.
Я попал через ворота в высоком дощатом заборе в вымощенный двор с искривленным деревом, которое росло из трещин между плитами. В маленькой кирпичной кухоньке угрюмый на вид рабочий что-то записывал на конверте. Из передней комнаты доносился стук молотка. Я извинился. Сказал, что я турист и что, по слухам, в этом доме жил один писатель. Не отрываясь от своего занятия, тот проворчал, чтобы я проходил. И я прошел в другую комнату. Вам знакомы такие жилища: маленькая комнатка с низким потолком, по обе стороны низкого закопченного камина с полукруглой решеткой — буфеты, забитые посудой, а за ними стена с отстающими обоями? Но! В этой комнате По при свечах писал свои незабываемые произведения, Виргиния перебирала струны своей арфы, и добродушная миссис Клемм чистила картофель.
Сэр Уильям понял, что ему удалось завладеть вниманием своей аудитории. По его интонациям и выразительным паузам было ясно, что ему доставляет удовольствие рассказывать историю. Ученый, бизнесмен, шарлатан — все эти герои словно появлялись на его угловатом, худом лице и проглядывали в подчеркнуто театральных жестах.
— Рабочие переставили буфеты. Заметьте, буфеты! — Он вдруг резко подался вперед. — И еще одна удача. Они вынули решетку, на которую кладется штукатурка, вместо того чтобы просто заделать трещины в стенах и оклеить их обоями… Весь дом был заполнен облаками пыли и известки. Двое рабочих как раз выдирали старые деревянные решетки, и я увидел…
Джентльмены, я весь покрылся холодным потом и задрожал. Она была засунута внизу между решеткой — тонкая пачка листов, покрытых пятнами плесени и сложенных в длину пополам. Это было подобно откровению, потому что, когда я вошел в ворота и увидел, что рабочие ремонтируют дом, мне подумалось: «А что, если бы я нашел…» Признаюсь, я буквально бросился вперед, оттолкнув рабочих. Один из них ругнулся и чуть не уронил решетку. Одного взгляда на почерк той части рукописи, что я увидел, было достаточно. Вы знаете эту характерную извилистую черту под заглавием в рукописях По и манеру написания букв его имени — Э.А. По?
Но нужно было соблюдать осторожность. Я не знал, кому теперь принадлежит дом, а владелец мог понимать ценность моей находки. Предлагая рабочим деньги за то, чтобы они позволили мне взять рукопись, я должен был назвать им не очень большую сумму. В противном случае они бы что-то заподозрили и запросили гораздо больше…
Сэр Уильям скупо улыбнулся:
— Я объяснил, что у меня нечто вроде сентиментального интереса к человеку, который здесь когда-то жил, и сказал: «Послушайте, я дам вам за это десять долларов». Даже при этом они подозрительно поглядели на меня. Наверное, у них возникли подозрения, что здесь спрятаны какие-то сокровища или указания, как их найти. Призраку По это страшно понравилось бы. — И снова он усмехнулся, стиснув зубы, и широко развел руками. — Но рабочие посмотрели на рукопись и увидели, что это «просто какая-то история и еще какая-то глупость, которая начинается с очень длинных и непонятных слов». Я весь дрожал, опасаясь, что они повредят рукопись. Сложенная пополам, она могла рассыпаться уже от возраста и хрупкости бумаги. Наконец они согласились уступить ее мне за двадцать долларов, и я унес свою драгоценность.
Как вы, вероятно, знаете, крупнейшими специалистами по произведениям Появляются профессор Гарвей Аллен из Нью-Йорка и доктор Робертсон из Балтимора. Я знаком с Робертсоном, поэтому понес находку к нему. Прежде всего я взял с него слово, что он никогда никому не расскажет про то, что я ему покажу…
Время от времени Рэмпоул бросал взгляды на старшего инспектора и заметил, что тот не то чтобы начал скучать, а становился все беспокойнее и нетерпеливее, а между бровей у него залегла глубокая складка.
— Но почему нужно было держать это в тайне? — не выдержал Хэдли. — Если возникал вопрос о праве на рукопись, то вы имели на нее преимущественное право. Вы могли купить ее. И ведь вы сделали, как вы сами подчеркнули, величайшее открытие. Почему же не объявили об этом, когда могли прославиться благодаря своему открытию?
Смерив его долгим взглядом, сэр Уильям покачал головой:
— Вы не понимаете. А я не могу вам объяснить. Я не хотел никаких проблем. Я только хотел иметь эту великую вещь, которая была бы тайной между По и мной, для себя одного. Чтобы никто ее не увидел, пока я не передумаю. Чтобы она была моей, понимаете? Это было бы почти так, как если бы я был лично знаком с По. — Его лицо, лицо безумца, побледнело. Он силился подобрать слова для объяснения столь страстного и невыразимого желания, и его рука беспомощно шарила по воздуху. — В любом случае Робертсон — человек чести. Он обещал хранить тайну и будет ее хранить, хотя и пытался убедить меня обнародовать мою находку, как предложили и вы, Хэдли. Но естественно, я отказался… Джентльмены, рукопись оказалась именно такой, о чем я сказал, и даже лучше.
— И что же это было? — проявил настойчивость доктор Фелл.
Сэр Уильям долго не решался заговорить. Наконец взволнованно и тихо произнес:
— Минутку, джентльмены. Дело не в том, что… что я вам не доверяю. Нет, конечно нет! Но я уже слишком многое открыл незнакомым мне людям. Простите меня. Пока я предпочитаю хранить свою тайну. Достаточно того, что я обрисовал вам ценность украденной у меня вещи, чтобы вы могли сказать, поможете ли мне ее найти. Кроме того, мы уже и так потратили уйму времени.
— Это вы его потратили, — вежливо поправил его инспектор. — Так что скажете, доктор?
На лице доктора Фелла застыло странное выражение: это была смесь презрения, юмора и скуки. Он поерзал в кресле, поправил очки и задумчиво уставился на обладателя титула.
— Расскажите нам, — предложил он, — об обстоятельствах кражи и о том, кого вы подозреваете. Ведь у вас есть какие-то подозрения, не так ли?
Сэр Уильям тут же ответил: «Да» — и осекся. Помолчав, он продолжил:
— Она была похищена из моего дома на Беркли-сквер… дайте подумать… Сегодня понедельник… Так вот, она была похищена в какой-то момент между субботним днем и воскресным утром. Позвольте мне все объяснить.
На втором этаже дома к моей спальне примыкает туалетная комната. Я в значительной степени использую ее в качестве кабинета. Конечно, большая часть моей коллекции находится внизу, в библиотеке и в самом кабинете. В субботу днем я изучал рукопись в своем верхнем кабинете…
