имел особой возможности осматриваться. Хотя погодите! — Он ударил правым кулаком по левой ладони, и на его лице отразилось колоссальное облегчение. — Не торопите меня... Как только тип в цилиндре ушел со сцены, я шагнул назад и выключил камеру. Налетев на стул, я оглянулся и увидел Марджори. Я видел, как сияют ее глаза. Может, это не слишком по-научному, но вы понимаете, что я имею в виду. Конечно, я и так знал, что она здесь, так как слышал, как она сказала «Нет!». Но я также видел ее, да и вообще, — он широко усмехнулся, — можно не сомневаться, что ростом она меньше пяти футов и девяти дюймов, а тем более шести футов.
— А меня вы видели? — осведомился профессор Инграм.
— Что? — рассеянно отозвался Хардинг, не сводя глаз с Марджори.
— Я спросил, видели ли вы меня в темноте.
— Конечно. По-моему, вы пытались посмотреть на ваши часы, наклонившись к ним. Вы тоже были здесь.
Хардинг так оживился, что казалось, он вот-вот начнет ходить взад-вперед, засунув большие пальцы в проймы жилета.
Но Эллиот чувствовал, что туман вокруг него сгустился еще сильнее. Дело грозило ввергнуть его в психологическую трясину. Тем не менее он мог бы поклясться, что эти люди говорят правду или думают, что говорят ее.
— Перед вами неопровержимое корпоративное алиби, — снова заговорил профессор Инграм. — Никто из нас не мог совершить это преступление. Вот фундамент, на котором вы должны строить ваше дело. Конечно, вы можете сомневаться в наших показаниях, но их легко проверить. Реконструируйте происшедшее. Посадите нас троих в ряд, потушите свет, зажгите в кабинете лампу «Фотофлад» и сами убедитесь, что никто из нас никак не мог незаметно покинуть комнату.
— Боюсь, сэр, мы не сможем этого сделать, если здесь нет еще одной лампы «Фотофлад», — отозвался Эллиот. — Та только что перегорела. К тому же...
— Но... — начала Марджори и умолкла, озадаченно глядя на закрытую дверь.
— К тому же, — продолжал Эллиот, — не только у вас может оказаться алиби. Хочу спросить вас кое о чем, мисс Уиллс. Недавно вы заявили, что часы в кабинете шли правильно. Почему вы в этом уверены?
— Прошу прощения?
Эллиот повторил вопрос.
— Потому что они сломаны, — ответила Марджори. — Я имею в виду, сломана штучка, которой передвигают стрелки, так что изменить положение стрелок невозможно. А часы наши всегда шли точно — секунда в секунду.
Профессор Инграм усмехнулся.
— Понятно, — кивнул Эллиот. — Когда сломался винтик, мисс Уиллс?
— Вчера утром. Памела — одна из служанок — сломала его, когда убирала в кабинете дяди Маркуса. Она заводила часы, держа в другой руке железный подсвечник, задела им винтик и отломила головку. Я думала, дядя придет в бешенство. Понимаете, нам разрешалось убирать кабинет только раз в неделю. У него там все деловые бумаги и, самое главное, рукопись, над которой он работал и которую не позволял трогать. Но этого не произошло.
— Чего именно?
— Дядя не пришел в ярость — совсем наоборот. Он вошел в кабинет как раз после того, как это случилось. Я сказала, что мы можем отправить часы в мастерскую Симмондса в городе, где их быстро починят. С минуту дядя Маркус стоял и смотрел на часы, а потом вдруг расхохотался. «Нет-нет, — сказал он, — оставь их в покое. Сейчас они показывают правильное время, которое невозможно изменить, и на это приятно смотреть». (Часы как раз завели, а завод у них рассчитан на восемь дней.) Дядя добавил, что Памела — прекрасная девушка и будет благословением для ее родителей в их старости. Я хорошо это помню.
Почему, думал детектив-инспектор Эллиот, так произошло — человек стоит перед часами и внезапно разражается смехом? Но на размышления у него не было времени. Вдобавок к прочим неприятностям из холла вошел майор Кроу.
— Можно вас на минуту, инспектор? — попросил он странным тоном.
Эллиот вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Просторный холл был отделан светлым дубом; широкая лестница вела на второй этаж, а пол был так отполирован, что в нем отражались края ковров. Торшер отбрасывал свет на лестницу и телефон на подставке.
Лицо майора сохраняло обманчивую мягкость, но взгляд был сердитым. Он кивнул в сторону телефона:
— Я только что говорил с Билли Эмсуортом.
— Кто это?
— Парень, чья жена родила этой ночью и роды принимал Джо Чесни. Я знаю, что сейчас поздно, но подумал, что Эмсуорт, вероятно, празднует с друзьями. Так оно и оказалось. Я ничего ему не сообщал — только поздравил, и, надеюсь, его не удивило, что я ради этого позвонил в два часа ночи. — Майор тяжко вздохнул. — Ну, если часы в кабинете идут правильно, у Джо Чесни железное алиби.
Эллиот промолчал. Он ожидал этого.
— Ребенок родился около четверти двенадцатого. После этого Чесни почти до полуночи болтал с Эмсуортом и его друзьями. Они все посмотрели на часы, когда он уходил, а когда Эмсуорт провожал его к двери, церковные часы начали бить двенадцать. Эмсуорт стоял на крыльце и произносил речь о грядущем счастливом дне. Так что время ухода доктора Джо точно установлено. Эмсуорт живет на другой стороне Содбери-Кросс, поэтому Джо Чесни никак не мог находиться здесь во время убийства. Что вы об этом думаете?
— Только то, сэр, что у них всех есть алиби. — И Эллиот рассказал ему о разговоре в музыкальной комнате.
— Хм, — произнес майор Кроу. — Это осложняет дело.
— Да, сэр, — кивнул Эллиот.
— Чертовски осложняет, — уточнил главный констебль. — Думаете, они говорят правду, будто было не настолько темно, чтобы не видеть передвижений друг друга?
— Естественно, мы должны это проверить. — Эллиот поколебался. — Но я сам обратил внимание, что яркий свет из кабинета проникал и в музыкальную комнату. Мне кажется, никто не мог ускользнуть оттуда незамеченным. Честно говоря, сэр, я им верю.
— А эти трое не могли сговориться между собой?
— Все возможно. Но...[13]
— Но вы так не думаете?
— По крайней мере, — с осторожностью ответил Эллиот, — мы не можем сосредотачивать внимание только на обитателях этого дома. Придется расширить область поисков. Призрачный незнакомец в парадном костюме может существовать в реальности. Почему бы и нет?
— Я вам объясню, — холодно отозвался майор Кроу. — Потому что Боствик и я только что нашли доказательство — повторяю: доказательство, — что убийца либо проживает в этом доме, либо тесно связан с кем-то из его обитателей.
Эллиоту вновь начало казаться, будто что-то не так и он видит дело в кривом зеркале. Между тем главный констебль подвел его к лестнице. Вид у майора был слегка виноватый.
— Это чертовски не по правилам, — сказал он, цокнув языком, — но что сделано, то сделано, и притом неплохо. Когда Боствик поднялся наверх посмотреть, достаточно ли тот невезучий парень, Эммет, очухался, чтобы поговорить с нами, он решил заодно заглянуть в ванную и обнаружил в аптечке коробку капсул с касторовым маслом.
— Это не столь важно, сэр. Насколько я понимаю, они широко распространены.
— Конечно! Но погодите. В самой глубине полки рядом с умывальником Боствик нашел пузырек вместимостью в одну унцию, на четверть заполненный чистой синильной кислотой... так я и думал, что это вас ошарашит, — с удовлетворением добавил майор Кроу, глядя на собеседника. — Во всяком случае, это ошарашивает меня, особенно когда вы говорите, что у всех в доме есть алиби. Причем в пузырьке не
