— В принципе ложного указания. Вы заставляете людей думать, будто они видят и слышат одно, хотя в действительности они видят и слышат…
Мэдж внезапно умолкла. На ее лице появилось странное удивленное выражение. Проследив за ее взглядом, Кери увидел, что она смотрит на обгорелую спичку, лежащую на ковре около пепельницы на подставке. Он вспомнил, что Эдуард Бентон бросил спичку на пол гостиной, когда начал зажигать трубку днем. Очевидно, это была его привычка.
— Продолжайте, девочка моя, — довольно странным тоном предложил Г.М. — В вашей головке происходит какой-то круговорот идей?
— Круговорот… О! — Придя в себя, Мэдж улыбнулась и покачала головой. Но серо-зеленые глаза сохраняли озадаченное выражение. — Нет, ничего такого. Всего лишь иллюстрация, хотя, конечно, это не так.
— Благодарю вас. — Г.М. посмотрел на нее поверх очков. — Все абсолютно ясно.
— Я имею в виду… — Мэдж протянула руку. — Вы притворяетесь, будто там что-то есть, хотя на самом деле этого там нет. Потом вы должны это скрыть… Когда я буду уверена, что права, то, может быть, сумею вам помочь.
— Очень хорошо, — отозвался доктор Риверс. — Но речь не идет о помощи, не так ли?
Только природное обаяние доктора не позволяло услышать в его голосе нотки раздражения.
— Нам не нужна помощь, которая втянет нас в еще худшую неразбериху, чем та, где мы уже оказались, — продолжал он. — Конечно, это скверная история, и я понимаю чувства Луизы. — Доктор кивнул в сторону молодой женщины, которая ответила ему взглядом, полным такого страстного обожания, что он, казалось, смутился. — Что толку говорить об убийстве, когда для всех очевидно, что это не убийство? Ты согласна со мной, Луиза?
— Не знаю, — с сомнением ответила она. — Может быть, ты и прав, Джек. Не знаю.
— Вот дверь. — Он указал на нее. — А вот окна. — Его жест был еще более энергичным. — Можешь объяснить мне, каким образом убийца вышел отсюда?
— Нет, Джек, не могу.
— Миссис Ноубл, — сердито продолжал Риверс, — выдвинула обвинение или, по крайней мере, инсинуацию, которая шокировала всех нас…
— Еще как! — поддакнул дядюшка Хорас.
— И теперь мы должны радоваться, убедившись, что это обвинение абсолютно беспочвенно. Разумеется, мы и так это знали, — спешно добавил он. — С тебя достаточно волнений, Луиза. Я не желаю, чтобы ты беспокоилась еще сильнее.
Снова послышался звонок в дверь.
— Несомненно, это полиция. — Доктор Риверс казался увлеченным собственным красноречием. — Мы уже давным-давно звонили им. Если ты хочешь пойти наверх и лечь, я договорюсь, чтобы сегодня тебя не тревожили. Но в любом случае, дорогая, пожалуйста, забудь эту чепуху насчет убийства. Никто не мог желать смерти твоему отцу! Его все любили!
— Начальник был прекрасным человеком, — проворчал Майк.
— Лучшим в мире! — заявил дядюшка Хорас.
Луиза медленно подошла к стеклянному контейнеру с мертвой змеей. Некоторое время она молча смотрела на нее, потом повернулась:
— Моего отца убили, Джек.
— Ради бога, Луиза…
— Подожди! Слушай меня! Я очень благодарна тебе, Джек. Если ты хочешь, чтобы я что-то сказала, я скажу. — В ее голосе слышалось отчаяние. — Я устала, напугана и чувствую, что теперь, когда папы не стало, меня все бросят.
— Не говори глупости, дорогая! Это вздор!
— Знаю, Джек, но ничего не могу с собой поделать. Я буду слушаться тебя и не стану задавать вопросы, хотя знаю, что папу убили… — Луиза медленно окинула взглядом комнату. — Но как это произошло? Как?
Глава 10
Следует с сожалением отметить, что на следующий день в террариуме продолжились эксцессы, тяжко ранившие достоинство сэра Генри Мерривейла.
В тот день — в субботу 7 сентября — Кери Квинт поздно проснулся после беспокойной ночи.
Он с облегчением обнаружил себя в спальне своей квартиры на верхнем этаже Сент-Томас-Холла над театром, куда сквозь окна проникал мягкий солнечный свет. Но у него болела голова. И он не чувствовал себя отдохнувшим, так как во сне посещал далекие и опасные места.
Спальня, подобно другим комнатам квартиры, была маленьким затхлым помещением. Обои в ней не меняли с начала века в основном из-за обилия театральных фотографий в рамках, перетекавших сюда из гостиной. Большая медная кровать, одного возраста с обоями и потому постепенно чернеющая от старости, стояла напротив облицованного деревянными панелями камина, над которым висел большой дагеротип прадедушки Честера Квинта.
Следует признать, что прадедушка выглядел весьма впечатляюще.
Дагеротип запечатлел его во время американского турне в 1868 году, в горделивой позе, с двумя пальцами, засунутыми под сюртук. Глаза обвиняюще смотрели сквозь густую черную бороду и бакенбарды, как сквозь муфту из котикового меха.
Хотя это было не самым стимулирующим зрелищем при утреннем пробуждении, Кери оно нравилось.
Он сел в кровати, подставив под спину подушки, зажег сигарету и мрачно уставился в обвиняющие глаза прадедушки. Его мысли, в том порядке, в каком они приходили в голову, представляли собой следующее.
Во-первых, Кери осознал, что вел себя как круглый дурак с Мэдж Пэллизер.
Во-вторых, каким образом любое человеческое существо могло выбраться из запечатанной комнаты?
Что касается первого пункта, Кери пришел к выводу, что остался в немилости. Мэдж не позволила ему проводить ее домой прошлой ночью, когда группа разошлась («домой» означало в ее квартиру над театром «Исида»). Вежливый окружной инспектор (округ «Д», Пэддингтон) продержал их до часа ночи, терпеливо задавая одни и те же вопросы, единственным результатом которых было превращение нервов в тряпки.
Что же касается второго пункта — чудесного бегства из комнаты, запечатанной клейкой бумагой…
Конечно, при условии, что это убийство.
Но это должно быть убийством! Так сказал сам старый маэстро — Г.М.
Больше всего Кери сердила в этой проблеме ее удивительная простота, словно бросающая вызов.
Будучи Квинтом, он знал, что разгадка, вероятно, так же проста. Секрет самых ошеломляющих эффектов почти всегда прост. Взять, к примеру, случай с Фатимой — знаменитым манекеном, играющим в вист.
Честер Квинт, которому сейчас салютовал его правнук, придумал принцип работы Фатимы, намереваясь представить ее на «Осенних тайнах» 1874 года и назвать Пенелопой в честь собственной жены. Тем временем аналогичный манекен, названный Фатимой, появился на «Фантастических вечерах» Эйбела Пэллизера и в течение полугода наполнял публикой театр «Исида».
Честер Квинт не сомневался, что тут имеет место надувательство, и открыто об этом заявлял. Эйбел Пэллизер вчинил иск о клевете. Два знаменитых чародея встретились лицом к лицу у здания суда, где Честер Квинт огрел Эйбела Пэллизера зонтиком по голове, Эйбел Пэллизер в ответ ударил его кулаком по
