— Она взяла из ящика комода конверт.
— Плевать на конверт! — перебила его сеньора Олав. — Что было в конверте?!
— Билет на самолет.
— Замечательно. Я так и думала. Куда?
— В Катанию.
— На Сицилию? Четырнадцатилетняя девочка купила себе билет, чтобы в одиночку вылететь на Сицилию?!
— Билет купила Селена.
— Ого! Как много вы, оказывается, знаете! Почему же вы мне об этом не говорили?
— Мы не знали, что вас это интересует.
— Анаид сначала отказалась туда ехать, — пояснила неверная дама.
— Куда — туда? В Катанию?
— В Таормину. К Валерии и ее дочери Клаудии.
Сеньора Олав запустила пальцы в шевелюру куклы.
— На каникулы?
— Мы так думаем.
Сеньора Олав одним движением вырвала у куклы все волосы сразу.
— Меня не интересует, что думают такие безмозглые привидения, как вы!
Рыцарь и дама затрепетали при виде разгневанной одиоры.
— Умоляю вас, не гневайтесь! — дрожащим голосом пробормотала дама. — Вы ее непременно разыщете!
Грозная сеньора Олав выпрямилась во весь рост перед двумя сжавшимися в комок привидениями.
— Вы явно что-то задумали у меня за спиной. Скорее всего, решили выпросить у Анаид свободу. Вы думали, что эта маленькая девочка наивна, доверчива и глупа! — с этими словами сеньора Олав одним резким движением оторвала кукле лысую голову. — Но Анаид вас провела. И меня тоже. Эта девочка совсем не так проста, как можно подумать!
— Несомненно, о госпожа!
— Но и я не проста! — рявкнула сеньора Олав, шагнула к окну и распахнула ставни.
Яркий свет утреннего солнца хлынул в спальню, и оба привидения с душераздирающим стоном растворились в нем, оставив после себя только облачко дыма.
Швырнув обезглавленную куклу на кровать, сеньора Олав открыла платяной шкаф, достала из него свитер Анаид, поднесла его к лицу и втянула носом воздух.
Именно в этом свитере сеньора Олав видела Анаид последний раз. Девочка, конечно, не взяла его с собой на Сицилию, потому что там всегда жарко!
Свитер источал аромат Анаид. Он был весь пропитан ее запахом. Ничего иного сеньоре Олав было не нужно.
Аккуратно убрав свитер в свою сумку, сеньора Олав исчезла из дома Селены и Анаид так же быстро и незаметно, как проникла в него часом раньше.
Умей Анаид краситься и подводить глаза, как Селена, она, возможно, смогла бы выдать себя за восемнадцатилетнюю, и никто не приставал бы к ней с идиотскими разговорами.
Контролер в поезде не стал бы десять раз переспрашивать, как ее зовут и куда она направляется, не сел бы рядом и не совал бы ей все время свою видеоприставку с дурацкими компьютерными играми.
В автобусе, шедшем в аэропорт, загорелая мускулистая старушка не стала бы пичкать Анаид печеньем, сыром, фруктовым соком, орешками и клубничными сосульками.
На территории пассажирского терминала проходивший мимо летчик не стал бы указывать ей на то, что таким маленьким девочкам летать одним нельзя, а потом, смягчившись, не стал бы показывать ей фотографии из отпуска, который провел с детьми на островах Карибского моря, и учить Анаид глупым скороговоркам.
К тому моменту, когда обалдевшая от шума и суматохи аэропорта «Барахас» Анаид добралась, наконец, до офиса компании «Ал Италия», она мечтала только о том, чтобы там ей попался взрослый — угрюмый, равнодушный к детям и готовый сделать свое дело молча, а именно, поменять ей билет, не расспрашивая об оценках, маме и папе.
Девочке ужасно надоели взрослые, беспокоившиеся о ее судьбе и самочувствии. И почему только эти люди считают себя милыми и приятными?! Откуда такая уверенность, что всем детям интересно одно и то же, что все они об одном и том же думают и что со всеми ими нужно сюсюкать, как с недоразвитыми?! Купили бы себе болонку и сюсюкали с ней сколько душе угодно!
— А тебе чего? — хмуро покосившись на Анаид, спросил у нее сотрудник «Ал Италия».
Наконец-то! Этот не будет сюсюкать, а просто выполнит свою работу!
Впрочем, очень скоро Анаид поняла, что любой сюсюкающий взрослый значительно лучше злобного взрослого, который не желает знать ничего, кроме правил, гласящих, что авиакомпании не принимают во внимание пожеланий несовершеннолетних, путешествующих без сопровождения взрослых.
Служащий «Ал Италия» вернул девочке билет и рявкнул:
— Иди отсюда и без взрослых не возвращайся!
Анаид не помогла и правдивая, в сущности, история, изобретенная специально, чтобы убедить служащего авиакомпании перенести дату отлета в ее билете на сегодняшний день. Напрасно девочка со слезами на глазах твердила, что осталась одна на всем белом свете, и ей нужно лететь в Катанию, как можно скорее, потому что лишь там есть люди, которые не дадут ей пропасть.
— Следующий! — крикнул сотрудник.
Делать было нечего. Анаид вышла из офиса в надежде найти какого-нибудь взрослого, который поверил бы в ее историю и помог поменять билет.
Но желающих помочь ей в аэропорту не было. Вокруг сновали недоверчивые, злые и нервные взрослые. Одни старались поскорее скрыться, стоило девочке с ними заговорить. Другие просто не слушали — говорили «извини, я спешу» и исчезали.
Анаид проголодалась, устала и уже начала задумываться о том, где будет ночевать, если ей не удастся сесть на самолет.
В довершение всего растерянный вид девочки привлек к Анаид внимание сотрудника службы безопасности.
— Документы!
Анаид невольно вздрогнула.
— Пойдем, — сказал охранник и крепко взял Анаид за руку.
У девочки потемнело в глазах, и она уже собиралась разрыдаться, когда над ней ангельским пением прозвучал голос, при звуках которого еще несколько часов назад Анаид всю бы передернуло.
— Анаид!
Ошеломленная девочка увидела Крисельду, наряженную, как ведущая телевизионного канала из глубокой провинции. Тетушка бросилась к ней, расталкивая всех на своем пути.
— Анаид! Детка! Вот ты где! Огромное спасибо, что нашли ее! — с ослепительной улыбкой поблагодарила охранника тетушка Крисельда.
Мягкие объятия тети были Анаид в миллион раз приятней стальной полицейской хватки, и девочка уткнулась лицом в брусничный пиджак, источавший запах духов, не уступавший своей несуразностью покрою тетиного наряда.
— Вы знаете эту девочку?
— Конечно! Я ее тетушка! Мы летим вместе, но в этом огромном аэропорту она потерялась. Я ищу ее уже полчаса!
Анаид закивала, и полицейский, успокоенный то ли костюмом тети Крисельды, то ли ароматом ее духов или готовностью, с которой девочка бросилась в ее объятья, даже не стал проверять у них документы, а пошел своей дорогой, пробормотав себе под нос:
