Возложив на Клаудию обе руки, Анаид почувствовала, что где-то рядом притаилась смерть, и решительно затянула древнюю песнь.
Как и в прошлый раз, она ощутила обжигающий холод, перетекавший в нее из тела Клаудии. Дочь Валерии постепенно возвращалась к жизни, а Анаид теряла силы, ее трясло от холода и изнеможения, но она не сдавалась. Ее пальцы словно бы вытянулись. Она гладила ими сердце Клаудии, наливавшееся жизнью и стучавшее все быстрее и быстрее.
Анаид продолжала до тех пор, пока Лукреция не пробормотала:
— Довольно. Сейчас тебе станет плохо. Отдохни.
Анаид рухнула в объятия тети Крисельды, но тут же отшатнулась, увидев в руках той проклятый свитер, заколдованный Кристиной Олав.
— Сожги его! Сожги его немедленно! Он заколдован!
— Ну и что?
— Как это — ну и что?! Он заколдован одиорой! — возмущенно крикнула Анаид.
Крисельда насильно натянула свитер на слишком слабую для сопротивления девочку.
— Этот свитер спас жизнь вам обеим. В нем заключены добрые чары.
Анаид тут же согрелась.
Выходит… Выходит, Кристина Олав действительно желала ее спасти?
Не в силах ничего понять, Анаид забылась крепким сном.
Завтракать сели у входа в пещеру, там, где нависший каменный козырек защищал всех от дождя и ветра.
На камнях расстелили клетчатую скатерть. На нее положили салфетки и поставили кувшин с молоком. Из пещеры принесли свежий хлеб, испеченный колдуньями Клана Змеи, масло и овечий сыр, приготовленные Кланом Лани, и любимое лакомство колдуний Клана Вороны — варенье из лесных ягод.
Сидевшая рядом с Анаид Клаудия налила ей чашку молока. Анаид обильно посыпала сахаром плававшие на его поверхности сливки. Ей очень хотелось немедленно их проглотить, но она протянула чашку Клаудии.
— На, попробуй!
— Ты что, рехнулась?!
— Это же сливки с сахаром. Пальчики оближешь!
— Ты хоть представляешь, сколько в них калорий?!
Сливок было немного, и Анаид не стала настаивать, но все-таки пробормотала:
— Ты и так — кожа да кости.
— Это я раньше была такая. А тут нас откармливают как на убой. Скоро я разжирею как свинья, и Бруно не захочет даже смотреть на меня.
Анаид почувствовала укол ревности. После всею произошедшего Клаудия была с ней подчеркнуто вежлива, но сердечными тайнами делиться не спешила.
— Вряд ли, — набравшись смелости, заявила Анаид. — Он души в тебе не чает. По-моему, он будет носить тебя на руках, даже если ты разжиреешь, как борец сумо, и покроешь себя татуировками словно маорийский вождь.
Довольная Клаудия усмехнулась и впилась зубами в кусок хлеба, густо намазанный маслом и вареньем. Деловито жуя, она нахмурилась и недоверчиво спросила:
— А ты откуда знаешь?
— Я пошла за тобой и видела, как он целовал тебя тем вечером, на дне рождения.
— Значит, ты все-таки следила за мной?! — уперев руки в бока, воскликнула Клаудия.
Анаид смущенно опустила глаза.
— Ну да. Извини. Но это было не из-за одиоры. Я пошла за тобой по другой причине.
— По какой еще другой причине?!
— Потому… Потому что я еще ни разу не была ни у кого на дне рождения…
— Почему?!
— Меня не приглашали, — пробормотала Анаид, закрыв покрасневшее лицо руками.
— Но… Но почему ты мне не сказала?
— Ты меня ненавидела.
— Естественно.
— Что значит — естественно?! — возмутилась Анаид. — Я не сделала тебе ничего плохого!
— Это тебе так кажется!
Анаид поперхнулась бутербродом, а Клаудия в непринужденной итальянской манере пересчитала на пальцах причины, по которым Анаид с самого начала вызвала у нее вполне естественную неприязнь:
— Во-первых, ты внучка великой Деметры. Во-вторых, ты дочь Избранницы Селены. В-третьих, ты окружена ореолом тайны. В-четвертых, ты красавица. В-пятых, ты умница. В-шестых, у тебя огромная сила. В-седьмых, ты паинька. В-восьмых, ты подглядывала за мной и ябедничала маме. В-девятых, тебя посвятили вместо меня. А самое главное — все мальчики в моей компании только и думают теперь о том, как бы тебе понравиться!
— Мне?! — пробормотала ошеломленная Анаид, у которой сложилось впечатление, что Клаудия повредилась умом и бредит.
— А когда… Я имею в виду… Когда меня видели мальчики из твоей компании?
— Когда приходили ко мне в гости. Или забегали на минутку. Они все время шептались о тебе, пихая друг друга локтями!
Анаид разинула рот.
— Ты ошибаешься, — пробормотала она. — И я протестую против четвертого, седьмого, восьмого и последнего пункта!
— Да? Изволь объясниться!
— Я не красавица, не паинька, не подглядываю за тобой… и мальчикам не нравлюсь.
— Не нравишься?!
— Нет.
— Когда ты последний раз смотрелась в зеркало?
Поняв, что с Клаудией бессмысленно спорить, Анаид решила соглашаться с ней, как с сумасшедшей.
— Хорошо. Наверное, ты права.
Но Клаудия не унималась:
— Понятно! Считаешь меня сумасшедшей. Ну ладно. Но сначала признай, что у меня есть причины завидовать!
Анаид молчала Зависть! Ревность! Какие знакомые чувства…
— Это я тебе завидую, — пробормотала она наконец.
Немного успокоившись, Клаудия налила себе еще молока и даже съела ложку сливок с сахаром.
— Почему? — лукаво спросила она у Анаид. — Говори. Я тебя внимательно слушаю.
— Ты очень милая, красиво одеваешься, в тебя влюблен замечательный парень, ты дочь самой Валерии, и, наконец, ты хорошенькая, как куколка!
Клаудия оживилась. В отличие от Анаид, она любила комплименты.
— Правда?
— Конечно!
Подвинувшись к Анаид, Клаудия чмокнула ее в щеку. Анаид совершенно растерялась.
— Я тебя люблю! — прошептала ей Клаудия.
— Ты? Ты любишь меня?!
— Ты теперь мне как сестра! Я же обязана тебе жизнью!
— Ничем ты мне не обязана.
— Пошла ты знаешь куда! — взорвалась Клаудия. — Хватит со мной спорить! Если я говорю, что обязана тебе жизнью, значит — обязана! Может, мне так нравится… А теперь мы смешаем кровь и породнимся!
