— Мне надо зайти домой. Посмотрю, не осталось ли там крема Селены. Что еще мне взять с собой? Ведь это мой первый шабаш!
— Возьми атам, чашу и палочку.
Кивнув, Анаид поднялась, но Елена задержала ее еще на секунду.
— Приходи к нам ужинать. Мы будем тебя ждать. А потом вместе полетим на поляну.
— Хорошо! — согласилась Анаид. У нее были другие планы, но посвящать в них Елену не стоило.
Порадовавшись тому, что та не умеет читать мысли, Анаид выскочила из библиотеки. До сего момента ей удавалось ускользать от прямых ответов на вопросы о том, каким путем она вернулась в Урт. Анаид отвечала уклончиво и постоянно боялась, что Елена побежит звонить Крисельде.
Впрочем, какие-то телефонные разговоры явно уже состоялись.
Судя по всему, Елене велели задержать Анаид в Урте до прибытия Крисельды. Или, может, приставить к девочке другую омниору с тем же заданием — умертвить Селену.
Кто это будет? Сама Елена? Лучшая подруга Селены Карен? Или ее заклятый враг — Гайя?
При одной мысли о Гайе Анаид стало дурно.
Подойдя к дверям своего дома, Анаид застыла на месте. Ключи!!!
Свои ключи девочка оставила в Таормине.
Как же попасть в дом?!!
Осмотрев дверь и окна, Анаид убедилась, что без ключей внутрь не проникнуть. Оказывается, она провела почти всю сознательную жизнь в форменной крепости!
Усевшись на крыльце, Анаид стала усердно проклинать свою злую судьбу.
Выскочившая на улицу в три часа ночи в ночной рубашке Крисельда не говорила Анаид, кто запер дом, но не прошло и часа, как на улице появилась Карен со связкой ключей. Пораженная такой заботой, Анаид не противилась, пока та обнимала, целовала и восторженно тормошила ее. Однако девочка и в этот раз сумела не расчувствоваться, не наговорить лишнего и заметить, что Карен странно на нее поглядывает.
Войдя в дом вместе с Анаид, Карен зажгла свет и сообщила:
— Елена сказала мне, что ты здесь… Я тут прибиралась и вытирала пыль. Я была уверена, что вы вернетесь.
— Кто — вы?
— Вы с Крисельдой… И Селена, конечно…
— Спасибо, Карен. Мама считала тебя своей лучшей подругой, — заметила Анаид и покосилась на Карен, желая понять, какое действие возымели на нее эти слова.
— Я… Я очень люблю Селену.
— И я тоже.
— Но иногда люди, которых мы любим, меняются… Или оказывается, что они не таковы, какими мы их себе представляли.
— Я уже это поняла, — пробормотала Анаид, начиная нервничать.
Не умевшая кривить душой, Карен взяла Анаид за плечи и произнесла:
— Видишь ли, Анаид, твоя мать мешала тебе расти и развиваться.
— Как? — спросила Анаид, чувствуя, что Карен говорит правду.
— Той самой микстурой. Она не позволяла твоим способностям проявиться, а телу — вырасти.
Анаид ужаснулась. Она уже давно научилась ничего и никого не пугаться, но слова Карен поразили ее в самое сердце.
— Не может быть!
— Нет, может. Мы не знаем зачем, но она так делала.
Анаид едва не расплакалась. До крови кусая губы, она страшным усилием воли держала себя в руках.
Значит, Селена столько лет издевалась над ней, утверждая, что ее развитие угнетено естественными причинами!
Нет! Анаид не желала даже думать об этом. От таких мыслей у нее в голове все путалось, а сейчас как никогда ей нужна была способность ясно и трезво мыслить.
Чтобы добраться до матери, Анаид должна ее любить. Кто же спасет Избранницу, если ее собственная дочь утратит в нее веру?!
— Кроме того, в твое отсутствие кто-то выплатил ваш долг по закладной. Это большие деньги, Анаид! Очень большие!
Карен неуверенно переминалась с ноги на ногу. Теперь, взвалив свои сомнения на чужие плечи, она чувствовала себя виноватой.
— Прости, Анаид, но я должна была сказать тебе это.
Понурившись, Карен вышла из дома. От того, что она выговорилась, легче ей не стало. Наоборот, теперь она переживала не только за Селену, но и за Анаид.
Оставшись одна, Анаид проглотила слезы и бросилась в спальню Селены. Теперь она нуждалась только в одном — убедиться в том, что мать любила ее и по-прежнему любит.
Не зная, что ищет, Анаид перевернула вверх дном все шкафы. Наконец она нашла старую обувную коробку, на которой неровным почерком Селены было написано: «Моя маленькая Анаид».
В коробке лежали малюсенькие лакированные башмачки, — наверное, первая обувь Анаид, — перламутровая шкатулка с молочными зубами и медальон на серебряной цепочке.
Дрожащими пальцами Анаид долго не могла открыть медальон.
Наконец он раскрылся, и девушка долго умиленно разглядывала его содержимое, чувствуя, как уходят из ее сердца тревога и беспокойство.
В одной половинке медальона была ее детская фотография, а в другой — рыжий локон Селены. В закрытом медальоне волосы касались фотографии, связуя мать и дочь.
Облегченно вздохнув, Анаид повесила медальон на шею рядом с мешочком, в котором лежали ее палочка и атам. Медальон с волосами матери почти касался ее сердца.
Анаид взглянула на часы. Она не могла ждать ночи. Необходимо было поговорить с привидениями.
В спальне Анаид царил полный мрак, но привидений там не было.
Анаид приказала им явиться. Приказывать пришлось несколько раз. Наконец послышались глухие голоса. Рыцарь и дама извинились перед девочкой за то, что не могут предстать перед ней, и поведали, как госпожа Олав лишила их зримого облика. Анаид выругалась.
— Повелеваю вам явиться видимыми и говорящими в мир, где вы обречены скитаться! — произнесла девушка, рисуя в воздухе магические знаки своей березовой палочкой.
В спальне тут же возникли два всклокоченных облачка, на глазах преобразившиеся в рыцаря и даму. У последних был неподдельно удивленный вид.
— О прекрасная дева, неужели это действительно ты?!
— Неужели ты так сильна, что способна разрушить чары одиоры?!
Однако у Анаид не было времени слушать льстивые речи привидений.
— Я пришла выполнить обещание и освободить вас, но перед этим вы должны вызвать мне Деметру.
Рыцарь и дама переглянулись, улыбнулись и одновременно исчезли.
Анаид ждала с нетерпением и очень обрадовалась их возвращению.
— Деметра ждет тебя в пещере на закате солнца. Приходи туда до того, как в лесу исчезнет последний солнечный луч.
— А я-то думала, она появится вместе с вами! — разочарованно пробормотала Анаид.
— О прекрасная дева, мертвецы всегда сами назначают место встречи с живыми. Их воля — закон.
— Не так-то просто уговорить мертвеца явиться.
— Многие отказываются и негодуют, когда нарушают их покой.
— Ладно, — жестом приказав привидениям замолчать, сказала Анаид. — Поговорив с Деметрой, я вас освобожу!
— Но, красавица, это нечестно!
