прежде чем дело получит огласку.
– Через полчаса буду.
– Ладно. До свиданья.
Ник Картер, повесив трубку, подошел к двери спальной, запер ее и обратился к сидевшему в библиотечной комнате лакею:
– Вы должны взять себя в руки, Фергюсон. Пусть плачут женщины, а мы с вами должны теперь действовать энергично. Я убежден, что Файрфильд был бы очень недоволен, если бы увидел, как вы себя ведете.
– Охотно верю. Но ведь это так ужасно.
– Лучше отвечайте на мои вопросы: в котором часу Файрфильд вернулся домой?
– Ровно в половине третьего. Войдя в комнату, он взглянул на часы и выразил изумление по поводу того, что уже так поздно?
– Он еще долго не ложился?
– Не думаю. Он казался очень утомленным и приказал мне лечь спать, так как я долго дожидался его.
– А вы где спите?
– В маленькой каморке, расположенной как раз напротив спальни покойного.
– Где находился Файрфильд, когда вы расстались с ним?
– Здесь в библиотечной комнате. Он сидел на том же стуле, на котором теперь сидите вы.
– И что он делал?
– Он пристально смотрел на картину, которой теперь уже нет в рамке. Когда вы давеча спросили меня, куда девалась картина, я вспомнил, что мой бедный барин как-то странно смотрел на нее. Быть может, он в ту минуту решил вырезать ее из рамы.
– Может быть, он не сам сделал это, – возразил Ник Картер, – ведь ее мог вынуть и убийца. Но это не важно. Значит, после возвращения Файрфильда вы отправились в свою каморку. И что же вы, тотчас и заснули?
– Я спал непробудным сном всю ночь. Господи, как подумаю, что я спокойно спал в то время, как...
– Оставим это, Фергюсон. Постарайтесь-ка вспомнить, не слышали ли вы какой-нибудь шум ночью? Нет, не слышали? А что вы делали сегодня утром, когда встали?
– Я убирал комнаты, как всегда по утрам. Но я ничего необыкновенного не заметил. Правда, в спальню я не входил.
– Конечно. А теперь повторите мне слово в слово то, что вам сказал Файрфильд, когда пришел домой. Опишите мне, как можно подробнее, выражение его лица, его поведение, словом, расскажите мне решительно все.
– Что же я вам скажу, мистер Картер? – ответил лакей, пожимая плечами, – он был такой, как всегда, разве только немного навеселе, хотя и это, пожалуй, неверно. Ведь он, слава богу, быть здоров выпить. Всегда, когда он одевался особенно тщательно, как вчера, он собирался на какое-нибудь торжество, на парадный обед или что-нибудь в этом роде, и после этого всегда возвращался немного навеселе.
– Не знаете ли вы, куда именно он ушел вчера вечером?
– Понятия не имею.
– Не было ли у него за последнее время посторонних посетителей?
– Нет.
– Быть может, он получил какое-нибудь неприятное письмо?
– Ничего такого я не заметил.
– Помните ли вы картину, которая висела в той раме?
– Как не помнить. Я часто разглядывал эту красивую женскую головку.
– Кого эта картина изображала?
– Откуда я знаю? – ответил Фергюсон и пожал плечами.
– Но если бы вам пришлось встретиться с оригиналом, то вы сейчас узнали бы его?
– Само собою, разумеется, – уверял лакей.
– Не заходила ли к Файрфильду недавно дама?
Лакей покачал головой в знак отрицания.
– Вы кажется сказали, – продолжал Ник Картер, – что Файрфильд сегодня утром с каким-то особенным выражением смотрел на ту картину?
– Да. Можно было подумать, что он подсмеивается.
– Это для меня, к сожалению, никакого значения не имеет. Впрочем, скажите-ка, Фергюсон: каким образом запирается дверь из передней квартиры в коридор?
– Просто на ключ. Мы оба, мистер Файрфильд и я, имеем по одному такому ключу. Обыкновенно господин сам открывал эту дверь и звонил лишь тогда, когда почему-либо ключа при нем не было.
