посольстве. Мне это точно известно, поскольку я сам приглашен туда».
Они поднялись на третий этаж, и дворецкий открыл дверь. Гардения вошла в гостиную лорда Харткорта и направилась к столу, стоявшему в центре комнаты, чтобы поставить на него аквариум, казавшийся ей с каждой минутой все тяжелее. Она аккуратно установила его на столе и затем сказала:
— Я хотела бы оставить указания лорду Харткорту, как кормить рыбку. Могу я написать ему записку?
— Конечно же, мисс, — ответил дворецкий.
Достав украшенный монограммой лист писчей бумаги из бювара, лежащего на письменном столе, он положил его на пюпитр и ближе пододвинул чернильницу и стеклянную подставку, на которой лежало огромное количество разнообразных перьевых ручек.
— Вы можете написать ее здесь, мисс, — предложил дворецкий.
— Я вам очень признательна, — улыбнулась Гардения. — Боюсь, это займет у меня некоторое время. Если вы заняты, прошу вас, не беспокойтесь обо мне.
— А вы сами сможете найти дорогу обратно, мисс?
— Разумеется, — снова улыбнулась Гардения. — Я оставлю письмо рядом с аквариумом, чтобы его светлость увидел его сразу, как только войдет в комнату.
— Конечно, мисс.
Дворецкий, которого не интересовали ни аквариум, ни то, как к нему отнесется лорд Харткорт, явно спешил вернуться к своим делам и немедленно вышел из гостиной, оставив дверь слегка приоткрытой.
Гардения, дождавшись, пока его шаги затихли вдали, вскочила из-за стола и осторожно прикрыла дверь. Сердце выскакивало у нее из груди. Она принялась выдвигать ящики письменного стола.
«Ищите в самой глубине стола, — учил ее барон. — Англичане так неаккуратны и беспечны, они всегда засовывают важные документы в дальний угол ящика».
Гардения вынуждена была признать, что это правда. Ее отец всегда засовывал важные письма и счета, которые ему не хотелось оплачивать, в самый дальний угол стола. Она помнила, как ее мама с трудом находила и вытаскивала их оттуда с тем, чтобы уговорить мужа оплатить счета, когда у него будет хорошее настроение.
В столе лорда Харткорта было множество записных книжек, писем и других бумаг, но той книги, которую она искала, там не было.
«Она должна быть небольшой, в сером или синем переплете, — инструктировал ее барон. — На обложке может быть ничего не написано, скорее всего это так и есть. Вы просто откройте ее, загляните внутрь и запомните одну-две буквы, а если сможете, три, и то, что напротив них написано. Это все, что мне нужно. Тогда я смогу успокоить вашу тетю».
Это казалось очень простым. Но Гардения, озабоченная тем, что ее визит к лорду Харткорту выходит за рамки приличий, дрожащими пальцами перебирала бумаги, желая скорее найти то, что ей нужно, и уйти отсюда.
Оставался неисследованным лишь один нижний левый ящик. Ей пришлось встать на колени, чтобы просунуть туда руку. Она находилась в этом положении, когда услышала, как позади нее отворилась дверь. Она повернула голову, слишком напуганная, чтобы даже вскочить на ноги. Когда же она увидела, кто стоит в дверях, лицо ее побелело, а сердце почти перестало биться.
Лорд Харткорт медленно вошел в комнату. На нем были белые бриджи для поло, а в руке он держал кепи. Он смотрел на нее с таким пугающим выражением, какого она никогда не предполагала увидеть на чьем-либо лице.
— Добрый вечер, — произнес он. — Я вижу, вы что-то ищете. Могу я чем-нибудь помочь вам?
Барон говорил ей, что, если какой-нибудь слуга случайно войдет в комнату, она должна сказать, что ищет конверт. Но сейчас все его наставления вылетели у нее из головы. Она не двигалась с места, стоя на полу на коленях и уставившись на него, как будто он был выходцем с того света.
— Я даже не предполагал, что мое скудное имущество представляет для вас такой интерес, — сказал лорд Харткорт. — Могу я полюбопытствовать, какова цель ваших поисков?
— Я думала, что вы играете в поло, — сказала она, сознавая весь идиотизм этого заявления.
— Я так и понял, — ответил лорд Харткорт. — А теперь готовы ли вы дать мне соответствующие объяснения или мне послать лакея за полицией?
— За полицией? — Гардения медленно поднялась с пола.
Ее лицо было совсем белым, и она дрожала всем телом.
— Я не могу объяснить, — пробормотала она. — Это… это может причинить одному человеку крупные неприятности.
— В этом я не сомневаюсь, — холодно произнес лорд Харткорт, — но, боюсь, вам все-таки придется дать мне объяснения; в противном случае, как я уже говорил, я вынужден буду послать за полицией и предъявить вам обвинение в воровстве.
— Но я же ничего у вас не украла, — запротестовала Гардения.
— Откуда мне это знать? — спросил лорд Харткорт. — Я не намерен лично вас обыскивать, к тому же вы проникли в мои апартаменты обманным путем. Вы сказали дворецкому, что у нас с вами назначено свидание.
— Да, я знаю, мне пришлось солгать, — запинаясь, с несчастным видом ответила Гардения. — Но я должна была попасть сюда.
— Зачем? — вопрос лорда Харткорта прозвучал как выстрел.
— Этого я не могу сказать, — ответила Гардения. — Видите ли, как я уже вам говорила, это может сильно повредить одному человеку.
— Боюсь, это прежде всего сильно повредит вам, — сказал лорд Харткорт. — Ну что ж, раз вы не хотите отвечать, я пошлю дворецкого за полицейским. По-моему, у посольства всегда кто-нибудь дежурит.
— Нет, нет, прошу вас! — взмолилась Гардения. — Это же вызовет грандиозный скандал, и что скажет тетя Лили?
— Я думаю, она найдет, что сказать, — отозвался лорд Харткорт, — хотя она не скажет и половины того, что скажу вам я. Что вы делали в моей квартире? Кто вас послал? Что именно вы искали? Кто вам платит?
Он обрушил на нее эти вопросы с такой яростью, что Гардения невольно отшатнулась от него и дрожащими пальцами вцепилась в край стола, чтобы не упасть.
— Никто мне не платит! — протестующе воскликнула она. — Разумеется, нет.
— И вы рассчитываете, что я в это поверю? — спросил лорд Харткорт. — Шпионам всегда платят, и платят хорошо, насколько мне известно.
В его голосе прозвучало такое презрение, что Гардения почувствовала себя так, будто он ударил ее.
— Но я же не шпионка, — сказала она. — Клянусь, я не шпионка.
— Тогда зачем же вы пришли сюда? — поинтересовался он.
Она открыла было рот, чтобы ответить ему, но вдруг ей внезапно стало предельно ясно, что же произошло на самом деле. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, прижав руки к груди.
— Я не знала… я не понимала, — пробормотала она. — Бог мой, что же мне теперь делать? Я, должно быть, лишилась рассудка, когда согласилась выслушать его.
— Выслушать кого? Барона? — спросил лорд Харткорт.
— Да, но я не осознавала, чего именно он хочет от меня. То, что он рассказывал, показалось мне странным, но он уверил меня, что моя тетя очень беспокоится и переживает. Он говорил, что если я хоть чуть-чуть привязана к ней и что это такая пустячная просьба… — Голос ее прервался. Она готова была разрыдаться.
— Может быть, вы сядете и расскажете мне все по порядку, — предложил лорд Харткорт совсем другим тоном.
Двигаясь как во сне, Гардения послушно направилась к дивану, стоящему возле камина. Она села, сняла с головы шляпку, и лучи заходящего солнца, проникавшие в комнату через окно, зажгли огоньки пламени в ее золотых локонах. Она нервно сжала руки и, побледнев, испуганно взглянула на лорда
