– Тогда что же может быть плохого в том, что мы с вами встречались?
– Я обязательно расскажу вам об этом, но не сейчас. Я не хочу причинять вам боль. Клянусь вам, этот вечер был самым прекрасным в моей жизни.
– И… в моей… тоже.
– О, Гизела, почему мы не можем заглянуть в будущее, где нас ждали бы тысячи волшебных вечеров, еще более счастливых и полных очарования! Почему человеку нельзя быть уверенным в счастье?
В его голосе было такое глубокое отчаяние, что Гизела умоляюще сложила на груди руки, в надежде услышать объяснение. Но в это время карета остановилась, и она поняла, что путешествие подошло к концу. Они вернулись в отель «Захер».
Форейтор открыл дверцу и уже собрался помочь Гизеле выйти из кареты, как Миклош распорядился:
– Ступай к главному входу и попроси, чтобы открыли заднюю дверь.
Форейтор помчался исполнять приказание, а Гизела в отчаянии воскликнула:
– Как вы можете бросить меня здесь одну в полной растерянности? В чем вы не правы? Я не понимаю… Вы мне так и не ответили… Нам нужно… увидеться!
– Но как? – спросил Миклош.
– Я не могу заранее знать… когда останусь одна… без папы.
Миклош задумался.
– Вы будете завтра на репетиции?
– Да, как обычно… в ложе.
– Я присоединюсь к вам.
– Только, пожалуйста, будьте осторожны и постарайтесь, чтобы вас никто не увидел. Боюсь, я не смогу объяснить отцу наше знакомство.
– Я буду осторожен. Я знаю, что вы, как и я, питаете отвращение ко всякой лжи и обману. Я прошу вас мне верить. Я люблю вас!
Миклош подал ей руку и помог выйти из кареты.
– Спи спокойно, моя несравненная, очаровательная нимфа. Не думай ни о чем, просто представь себе, что мы с тобой по-прежнему кружимся в вальсе, – нежно сказал он на прощание, целуя ей руку.
Гизела пошла к гостинице, но сердце ее рвалось к нему.
Поднявшись в свой номер, она подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела сияющими глазами девушка неземной красоты. Очарование сегодняшнего вечера отражалось в каждой черточке ее лица, в блеске золотистых локонов, в легкой безмятежной улыбке, в нежном румянце.
– Я люблю его, люблю! – в упоении повторяла Гизела своему отражению.
И вдруг – так грозовая туча внезапно заслоняет солнце – в ее сознании всплыли слова Миклоша: «я не прав…»
В чем не прав? Почему? Что он скрывает?
Тряхнув головой, Гизела постаралась прогнать эти неприятные мысли. Ведь Миклош сказал ей, что танец продолжается!
Наутро Пол Феррарис пребывал в мрачном состоянии духа.
Гизела отнеслась к этому спокойно, потому что знала, что это последствия вчерашнего визита к Штраусу. Отец вернулся очень поздно и к тому же, как она предполагала, выпил лишнего.
Пол Феррарис был очень чувствительным человеком, и даже небольшое количество алкоголя могло послужить для него причиной головной боли и плохого настроения. Он становился крайне раздражительным и по любому поводу выражал недовольство.
– Нет ничего более бессмысленного, чем генеральная репетиция! – хмуро бурчал он. – Если она проходит хорошо, то вечером обязательно что-нибудь будет не так. А если, наоборот, идет из рук вон плохо, то у всех опускаются руки, и тогда провал неизбежен.
– Папа, подумайте, этого не может быть! В представлении занято столько талантливых исполнителей, а вы, я уверена, сыграете великолепно.
– Сомневаюсь, – мрачно произнес отец. – Им всем подавай Брамса, а я по сравнению с ним мелкая сошка.
Гизела знала, что это неправда и отец хочет, чтобы она его в этом разубедила. И она приложила к этому все усилия, пока он не успокоился и не начал рассказывать о вчерашнем вечере. К удивлению Гизелы, оказалось, что отец провел его не у Штрауса, как предполагалось, а у не менее знаменитого Брамса.
В то время его имя не сходило со страниц газет. Особенно старалась популярная «Вена фрайе прессе».
Брамс пользовался колоссальной известностью и уже при жизни был провозглашен гением. Все музыкальные премии в то время по праву принадлежали ему. Гизела знала, что пресса окрестила его «музыкальным лауреатом», и он неколебимо стоит на вершине пьедестала, куда мечтают взойти все венские музыканты.
– Расскажите мне о господине Брамсе, папа, – попросила Гизела, пытаясь отвлечь отца от тревожных мыслей. – Я смогу познакомиться с ним?
– Возможно, – ответил Феррарис. – Но его окружение состоит в основном из богатых или
