Родни повернулся к рассевшимся вокруг стола мужчинам.
— Я полагаю, все в сборе, — сказал он, — кроме мастера Бакстера, который сейчас несет вахту, и мастера Гиллингема, который, по-видимому, еще не закончил свой туалет. Я хочу воспользоваться случаем, чтобы в начале нашего пути обсудить с вами некоторые вопросы, которые касаются всех нас. Прежде всего, об отношении к матросам…
В дверях послышался шум, и Родни вскинул голову. Итак, Френсис наконец-то соизволил явиться! Видимо, он должен встретить его стоя. Какие бы неприятные чувства ни вызывал в нем этот юноша, он сын сэра Гарри, а без сэра Гарри «Морского ястреба» ему не видеть как своих ушей. Родни отодвинул стул.
— Добрый вечер, мастер Гиллингем, — сказал он. — Добро пожаловать в нашу компанию.
В каюте царил полумрак, солнце, проводившее их в плавание, снова ушло за низкие облака, а волны, плескавшиеся за иллюминаторами, загораживали тающий дневной свет. На миг Родни показалось, что Френсис меньше ростом, чем ему помнилось. А когда коснулся протянутой ему руки и ощутил в ладони теплые мягкие пальцы, его пронзило внезапное подозрение, от которого у него перехватило дыхание. Несколько мгновений он мог только изумленно смотреть в зеленые глаза на маленьком овальном лице, которое помнил слишком хорошо.
«Этого не может быть», — говорил он себе, не двигаясь с места. Но сомневаться не приходилось. В каюту вошел не Френсис, а Лизбет. Ее рыжие волосы были коротко острижены и гладко зачесаны со лба назад. Камзол из темно-синего бархата и короткая пелерина на атласной подкладке явно принадлежали Френсису, шпага, болтавшаяся сбоку, несомненно, была его шпагой. Надевшая одежду брата, занявшая его место, Лизбет, тем не менее, оставалась собой до самой последней черточки.
Родни в оцепенении стоял перед ней, безуспешно пытаясь обрести дар речи и справиться со своими чувствами. Лизбет заговорила первая.
— Спасибо за гостеприимство, мастер Хокхерст, — произнесла она негромко. — Я счастлив оказаться здесь, а мой отец шлет вам привет и желает, чтобы плавание, которое нам предстоит, оказалось успешным.
Затем она повернулась, прошла по каюте и скромно села на свободный стул у дальнего конца стола. Она ясно дала понять Родни, какого поведения от него ждет.
Родни был в полной растерянности, он так и не придумал ничего лучшего, как вернуться на свое место. Лизбет тем временем обратилась к офицерам.
— Господа, разрешите представиться, — сказала она. — Меня зовут Френсис Гиллингем, как мастер Хокхерст, наверное, уже сообщил вам.
Офицеры церемонно поклонились и, покончив с формальностями, переключили внимание на Родни, ожидая, что он продолжит свое выступление. О чем он говорил потом, Родни помнил плохо. Наверное, его мозг машинально формулировал, а голос озвучивал мысли, посетившие его утром. Но воодушевление, с которым он собирался донести до слушателей эти мысли, ушло безвозвратно, поэтому офицеры слушали его рассеянно, а кашель хирурга временами заглушал его речь.
Родни растерянно кончил, те, кто его слушал, вопрошающе обратили к нему бесстрастные лица. Родни произнес резко:
— Пока это все, господа. Я знаю, что у вас есть, чем заняться сегодня вечером.
Все поднялись, включая Лизбет, и потянулись к дверям. Родни сказал:
— Мастер Гиллингем, а вас я попрошу остаться.
Она молча остановилась и подождала, пока офицеры не выйдут из каюты и дверь за ними не закроется. Родни показалось, что в каюте сделалось еще мрачнее, и в этом сумраке он видел лишь смутное белое пятно вместо ее лица. Он сказал хрипло:
— Почему вы здесь? И где ваш брат? Что все это значит?
Лизбет приблизилась к нему и взялась руками за спинку стула.
— Прошу прощения, — проговорила она тихо, — что не сумела предупредить вас о своем появлении с глазу на глаз. Когда ваш человек пришел звать меня, я колебалась, как поступить — подождать или послушаться вашего приказа. Как видите, я послушалась.
Родни сжал кулак и ударил по дубовому столу:
— Это неслыханно! Я должен немедленно высадить вас на берег, отправить назад, — и лихорадочно огляделся, словно ожидая увидеть средства, которые позволили бы ему привести угрозу в исполнение.
— Кажется, это уже невозможно, — кротко ответила Лизбет, но он догадывался, что про себя она потешается над ним, прекрасно сознавая, что назад он не повернет. Прошло часа три с тех пор, как они вышли из Плимута с попутным ветром. Кроме того, вернуться назад в гавань, едва начав плавание, считалось самым дурным предзнаменованием.
— Как вы осмелились? — гневно воскликнул Родни. — И где, черт возьми, ваш брат?
— Я знаю, что должна объясниться, — вздохнула Лизбет. — Разрешите мне сесть?
Но ее просьба не заставила Родни вспомнить о хороших манерах.
— Садитесь и оправдывайтесь, если можете, — буркнул он угрюмо.
Лизбет метнула на него быстрый взгляд из-под ресниц, сложила руки на столе и начала:
— Отец страшно рассердился, потому что Френсис навестил нашего ближайшего соседа доктора Кина, которого подозревают в сочувствии испанцам. Он застал Френсиса, когда тот вернулся домой поздней ночью, и приказал ему оставаться в спальне, а потом отправиться с вами в плавание. На следующее утро он послал человека в Плимут с письмом, в котором сообщал вам об этом.
Френсис пришел в ужас от того, что его ожидало. Море он ненавидит с детства, боится его, и он поклялся мне, что скорее убьет себя, чем отправится в это путешествие. Он принялся ломать голову над тем, как заставить отца передумать.
Мы решили сначала, что он притворится больным или даже действительно заболеет, съев что-нибудь несъедобное. Когда сборы в дорогу шли полным ходом, отец начал хвастаться соседям, что Френсис отправляется бить испанцев. Он всегда стыдился того, что Френсис не такой храбрый и сильный, как он, а теперь вдруг представилась возможность доказать знакомым, что и его сын ничем не хуже любого другого молодого человека. К нам стали стекаться гости, они поздравляли Френсиса, даже дарили ему подарки, желали счастливого плавания. Стало ясно, что Френсису не удастся отступить в последний момент — для него это будет означать бесчестье. Тогда-то он и поклялся, что ноги его не будет на корабле, и мне пришло в голову, как его выручить.
— Отправиться вместо него самой! — воскликнул Родни.
— Именно, — подхватила Лизбет. — Отец разрешил мне проводить брата до Плимута. Думаю, он заподозрил, что Френсис собирается сбежать, и понадеялся, что я смогу его отговорить. С нами поехали еще четверо слуг, и отец поручил им доставить Френсиса на борт, а меня привезти домой. Как видите, он предпочел не рисковать.
Мы выехали из Камфилда в компании наших знакомых, пожелавших немного нас проводить, и отец был горд, как павлин, потому что Френсис собирался сделать то, что он сам непременно сделал бы в его годы. Всю дорогу до Плимута я уговаривала Френсиса передумать, поплыть с вами, посмотреть мир, постараться перенести наказание, которое наложил на него отец, со смирением, каким бы тяжелым оно ни казалось.
Но он меня не слушал, он достал кинжал и поклялся на Библии, что вонзит его в себя, если я не спасу его от ада, как он это называл.
Прошлой ночью, когда мы заночевали в гостинице, я поняла, что переубедить брата не удастся. Он решил, что не пойдет в плавание, даже если это будет стоить ему жизни, и мне пришлось уступить ему. Утром мы поболтали беззаботно на глазах у слуг, пока не пришло время идти на корабль, и тогда, будто бы в суматохе, отправили их в город купить кое-какие вещи, которые мы якобы забыли. Едва они скрылись из виду, как я обрезала волосы, переоделась в костюм Френсиса и направилась на пристань, а Френсис покинул гостиницу, чтобы спрятаться в укромном месте и переждать, пока корабль не отплывет.
А хозяину гостиницы я оставила записку для слуг. Я написала, что от вас пришло известие, что корабль отчалит на полчаса раньше намеченного. Таким образом, мы вроде бы оба поднялись на борт. Я велела им доставить на корабль сундук Френсиса вместе с моим багажом, как только они получат записку, потому что я, Лизбет, приняла ваше приглашение плыть с вами в качестве гостьи.
— Вы что, вот так и написали? — оторопел Родни.
