каникул», – размышлял маркиз, вспоминая, что покойный отец именно так обычно называл период вакаций, когда присутствие мальчика в главной фамильной резиденции угрожало нарушить там привычный жизненный уклад.
Но память маркиза сохранила обворожительный, образ этого места и замка, словно слетевшего с уст исполнителя старинных рыцарских баллад или сошедшего со страниц исторического романа. Этот замок, в котором царила обстановка уюта и тепла, непривычная одинокому ребенку, дружелюбие немногочисленных слуг и заботливого пожилого гувернера, совершенно лишенного подобострастия, придавали неуловимое обаяние этому диковатому месту.
В итоге жилище, которое должно бы было вселить отвращение своей уединенностью в душу впечатлительного мальчика, оставило в памяти маркиза самые радостные детские впечатления. Этому немало способствовали те самые грубые йомены, охотно рассказывавшие юному господину из замка свои истории и делившиеся с ним познаниями о лесе, животных и многих других увлекательных вещах, представление о которых невозможно было получить в аристократической школе, которой отец маркиза с готовностью передоверил воспитание своего единственного отпрыска.
Разумеется, самым важным событием юношеских лет маркиза, во всяком случае той их части, которая была связана с этими местами, оказалась встреча с Джоном Трайделлом, наследником землевладельца, чье имение граничило с территориями, принадлежащими Олдриджам.
Повзрослев, маркиз не раз спрашивал себя, что заставило Джона, бывшего на восемь лет его старше, с таким вниманием отнестись к маленькому одинокому мальчику.
Очевидно, одиночество и чувство собственной ненужности были слишком хорошо знакомы самому Джону, не ведавшем родительской любви и заботы с раннего детства.
Именно Джон научил Освина Олдриджа стрелять, взял с собой на первую охоту с собаками. Маркиз до сих пор переживал восторг, вызванный первым собственным охотничьим трофеем – роскошной, самой настоящей выдрой.
Джон открыл перед мальчиком мир нетронутой, девственной природы этих мест во всем его богатстве и разнообразии. Благодаря юному Трайделлу Освин научился безошибочно находить гнездо барсука и обнаруживать лисьи норы даже без помощи фокс-хаунда. Вскоре он стал с невероятной ловкостью отыскивать гнезда редких птиц, каких его ровесники, воспитывавшиеся с гувернерами и учителями в своих замках под надзором заботливых родителей, не знали даже по названиям.
Летом Освин, который в ту пору не мог сравниться в плавании с непревзойденным пловцом и ныряльщиком Джоном Трайделлом, удостаивался чести посоревноваться с ним в быстроте и выносливости, когда оба приятеля взапуски пересекали реку Блэкуотер и даже заплывали далеко в море.
С годами яркие впечатления тех дней стерлись из памяти повзрослевшего, погрузившегося в круговорот светской жизни маркиза. Но нынешнее возвращение в Эссекс, где он сразу окунулся в одуряющий, знакомый с юности аромат трав, нашептывающих о былых забавах, вид небольших полей, прячущихся в окружении колючих кустарников, неожиданно оживили в душе маркиза потускневшие со временем воспоминания.
Ландыши, разбросанные ажурными белыми стайками на изумрудной зелени меж буков и кленов, рвущиеся в жизнь бутоны на фруктовых деревьях, неудержимая радость, звенящая в разноголосье лесных птиц, вызвали у маркиза счастливое ощущение причастности к весеннему возрождению, ежегодно переживаемому природой.
Наблюдая великолепные в своей дикой естественности пейзажи, маркиз ни на минуту не придержал лошадей и поспел в Хелмсфорд точно к означенному сроку.
Повозки с багажом, камердинерами и слугами маркиза, а также с молодым помощником секретаря, специально обученным Грэмом, чтобы принять на себя все заботы о делах маркиза на время его пребывания в замке, остались где-то далеко позади.
Маркиза сопровождали верхом шестеро слуг: трое скакали впереди, и столько же замыкали шествие. Выполняя указания господина, они следовали на таком расстоянии, чтобы, с одной стороны, не теряться из вида, а с другой – не приближаться к его фаэтону слишком близко.
В особом покое хелмсфордской гостиницы, предназначенном для приема самых именитых гостей и обычно пустовавшем за отсутствием таковых, маркиза ожидал отличный обед.
Кушанья были приготовлены с соблюдением письменных указаний мистера Грэма, пославшего в гостиницу с одним из грумов целое послание с исчерпывающими инструкциями. С раннего утра хозяин с женой лично трудились в надежде услужить столь редкому гостю.
Лошади, проделавшие долгий путь, были размещены со всевозможным удобством на конюшне, где отдыхали в ожидании момента, когда резвостью и послушанием смогут порадовать хозяина.
Мистер Грэм прекрасно знал, что обычная придорожная гостиница не располагает съедобными припасами, из которых можно было бы приготовить блюда, соответствующие изысканностью и разнообразием гастрономическим привычкам маркиза. В столичном особняке на Беркли-сквер работал французский повар, один из лучших мастеров своего дела, известный всему Лондону.
В гостиницах кухня обычно была отвратительной, впрочем, ничуть не лучше готовили и в большинстве состоятельных британских домов. Продукты могли быть отличного качества, но приготовлялись небрежно, и блюда получались неаппетитными на вид, а от того, что их передерживали на плите, они делались безвкусными. Вдобавок вся эта малопривлекательная пища подавалась почему-то чуть теплой, что окончательно ее губило.
Следуя примеру его королевского высочества, о кухне которого по столице ходили легенды, все лондонские аристократы – если только они могли себе это позволить – держали французских поваров.
Великолепная кухня, являвшая собой одно из неоспоримых достижений при дворе принца, засчитывалась ему в плюс даже самыми его ярыми недоброжелателями, каких было немало. Правда, таким положением принц был обязан маркизу, убедившему августейшего друга, что за столом важно не только хорошее вино, но и еда соответствующего качества.
Если в Лондоне маркиз привередливо относился к пище, то, отправляясь в провинцию, он приготовился довольствоваться английской едой, простой и сытной, не собираясь делать из этого трагедии.
Мистер Грэм позаботился о том, чтобы именно такой была пища в «Утке и собаке», придорожной гостинице, которой маркиз оказал честь своим посещением на пути в Эссекс.
Пирог с почками был хорошо пропечен и радовал глаз румяной корочкой, по которой знаток мог без труда понять, что его вынули из духовки как раз вовремя. Жаренная на вертеле баранина подавалась с соусом из каперсов, не слишком острым, но и не настолько пресным, что гость, отведав его, начинает теряться в догадках, зачем вообще готовить приправу, если она не придает блюду ни малейшей пикантности.
Голубей сняли с огня, лишь заслышав, как открываются ворота, гостеприимно впускающие в гостиничный двор экипаж маркиза. А ветчина настолько удалась хозяйке гостиницы, что, хотя это блюдо и не значилось в меню, рекомендованном мистером Грэмом, маркиз удостоил закуску своей особой похвалы.
Отдав должное местному элю, маркиз завершил трапезу стаканом бренди, отхлебнув глоток которого, в удивлении поднял брови. Он был убежден, что напиток – контрабандный, но воспитание не позволяло ему высказать подобную догадку вслух.
В последние несколько лет эссекские болота заслужили дурную славу излюбленного места контрабандистов. Хотя самый краткий путь из Франции лежал на юг Англии, этот край, справедливо называемый «гиблым местом», был куда опаснее.
Крупные суда, специально предназначенные и особо оснащенные для данной неблаговидной цели, без труда причаливали, никем не замеченные, к эссекскому берегу, куда они доставляли грузы в таких количествах, о каких не могли и мечтать самые лихие контрабандисты, выгружавшие свой товар в постоянном страхе под присмотром бдительной береговой охраны южных границ.
Итак, бренди оказался настолько хорош, что маркиз выпил и второй стакан. Затем ему было доложено, что лошади готовы, и он вышел во двор.
Поблагодарив хозяина гостиницы за заботы и повергнув в оцепенение розовощеких горничных щедростью чаевых, маркиз снова сел в фаэтон и взялся за поводья. Он с удовлетворением заметил, что упряжка свежих лошадей ничем не уступала гнедым, на которых он добирался от Лондона.
Эти чалые были куплены совсем недавно по случаю. Маркиз приобрел лошадей в Таттерсолз у
