– Остается только разобраться с обувью, – продолжал герцог. – Мне кажется, что у русских тот же размер ноги, что и у меня, или, может быть, несколько меньший.
– Возьми две пары у меня, – сказал Гарри. – Я думаю, что моя нога на размер меньше, чем твоя.
– Я прикажу Доукинсу, – сказал герцог. – Он соберет все, что нам потребуется, в твою каюту.
Было ясно без слов, что каюта Гарри – единственное место, куда Долли не заглянет.
Через час, болтая и весело смеясь, они спустились по трапу на набережную, где их ожидал старый, но большой открытый туристский автомобиль.
Когда-то это был дорогой автомобиль германского производства, оставленный в Турции после войны.
Герцог, помимо прочих своих способностей, был еще и опытным шофером и часто принимал участие в скоростных заездах в Бруклендсе.
Он сел за руль и весело сказал:
– Надеюсь, что эта старушка не застрянет в самом неподходящем месте?
Долли, естественно, села рядом с герцогом, остальные трое расположились на заднем сиденье.
Корзина для пикников была привязана к решетке багажника сзади, и они тронулись с места.
– Думаешь, что за нами следят? – спросила Долли, когда они отъезжали с набережной.
– Как знать? – ответил герцог. – И помни, когда вы будете на базаре под мостом, любой в толпе может следить за тобой, но не потому, что будет просто увлечен твоей красотой, а по гораздо более страшной причине.
Долли расцвела от удовольствия.
– Я рада, что ты считаешь меня красивой, Бак, – сказала она, – но порой ты не очень спешишь сказать мне об этом.
– Я наверстаю упущенное, когда мы покинем Константинополь, – сказал он. – Мне не нравится здесь, и я уверен, что в Каире нам будет лучше. Может быть, там ты найдешь изумруды, которые так тебе по душе!
– О, Бак, ты так думаешь? Это божественно! Мне очень хочется иметь изумруды, и чем крупнее, тем лучше!
Герцог с иронией подумал, что фактически подкупает Долли, вызывая в ней хорошее настроение, и почувствовал презрение к самому себе.
Но риск был слишком велик, и не стоило вызывать в ней очередное недовольство. Когда герцог ощутил на своем колене ее руку он понял, что идея с изумрудами, несомненно, сгладит предстоящие острые углы во взаимоотношениях, когда они встретятся с княжной Милицей.
Они прибыли к мосту Галата, и герцог подрулил к ступеням в его конце, где можно было спуститься вниз.
Герцог дал кое-какие поручения Гарри, и когда вся компания начала изображать случайных покупателей, он проехал дальше, будто намеревался припарковаться поблизости.
Нелегко было быстро двигаться по узким улицам района Галата, но наконец он оказался на дороге, по которой они ехали прошлым вечером.
Когда герцог проезжал мимо дома, в котором они встречались с Великим князем, он выглядел пустым и заброшенным, что подбодрило его.
Он проехал дальше и увидел узкую дорогу, которую описал ему князь, и деревья, подступающие к ее обочинам, Герцог остановил автомобиль, хотя никого вокруг еще не было, и он даже на долю секунды подумал, а не приснилось ли ему все это или, может, еще хуже – вдруг русских обнаружили и убили, чего они так опасались.
С той стороны, где деревья росли более густо, появился князь Александр.
Герцог выскочил из автомобиля и стал развязывать корзину на сетке багажника.
Князь Александр помогал ему, и лишь когда они сняли ее с багажника, герцог заговорил:
– Как его императорское высочество?
– Очень слаб.
Герцог сунул руку в карман и достал фляжку.
– Я подумал, что это поможет ему.
– Благодарю вас, – ответил князь Александр.
Он поднял корзину и снова двинулся к лесу.
Герцог хотел помочь ему, но почувствовал, что может тем самым обидеть князя. Навстречу князю Александру из леса вышел князь Иван, чтобы помочь ему.
Они скрылись за деревьями, герцог завел автомобиль и подъехал ближе к лесу.
Вокруг никого не было, сквозь ветви просачивалось по-весеннему теплое солнце, которое не могло еще растопить снег на обочине дороги и в лесу.
Герцог оглянулся, и его поразил открывшийся отсюда великолепный вид города, особенно вырисовывающиеся на общем фоне высокие минареты мечети Сулеймана, словно стражи двух морей.
Умиротворяющая голубизна моря и изумительная красота города славились и пленяли художников еще со времен крестоносцев.
