Снова наступила тишина, которую нарушил герцог.
— А он, насколько я понимаю, не захотел назвать своей женой дочь простого доктора.
— Нет. И с тех пор, как я отказала маркизу, он не оставляет нас в покое.
И Ровена кратко пересказала герцогу все, что произошло в их семье за это время.
— Папа думает, что он так щедр к нам, потому что благодарен за то, что ему оказали помощь и обеспечили хороший уход. Как я могу сказать отцу, что маркиз просто пытается заставить меня таким образом принять его предложение?
— А вы не думали о том, чтобы принять это предложение?
— Вы полагаете, моя мать одобрила бы это? Она ведь была вашей дочерью. Вы знаете, что она старалась жить, не причиняя никому боли. Мама верила в Бога и во все, что есть только разумного и доброго на свете. — Голос Ровены дрогнул, но, поскольку герцог молчал, она продолжила: — У меня есть план, как избавиться от назойливости маркиза. Но я могу осуществить его только с вашей помощью.
— И что же вы придумали? — поинтересовался герцог.
Запинаясь и пряча глаза, девушка пересказала ему свой план.
Он слушал очень внимательно, а потом спросил:
— И вы думаете, после этого маркиз попросит вас стать его женой?
Ровена напряглась.
— Неужели вы полагаете, что при подобных обстоятельствах я согласилась бы выйти за него замуж? Ни за что и никогда! — Ровена набрала в легкие побольше воздуха и снова заговорила, словно боясь, что герцог может ей не поверить: — Я ненавижу его! Ненавижу за то, как он ведет себя со мной! За то, что он предложил мне поступиться честью!
Голос ее звенел в полутемной комнате. Герцог по-прежнему молчал.
Тогда Ровена встала со стула и опустилась перед ним на колени, понимая, что это ее последняя надежда.
— Пожалуйста, помогите, дедушка. Ведь мне больше некого просить. Я боюсь его… боюсь того, что он зажмет в тиски нашу семью… и тогда я не смогу больше… отказывать ему.
Когда Ровена подняла глаза на чопорного пожилого джентльмена, ей вдруг показалось, что у нее ничего не получилось, что герцог сейчас откажет ей.
— Я думаю, — произнес старик, тщательно подбирая каждое слово, — что маркизу Свейну следует преподать хороший урок! Довольно ему кичиться своей благородной кровью!
6
Принц-регент выглядел весьма внушительно в полном фельдмаршальском облачении с английскими, русскими, прусскими и французскими орденами.
Он обожал устраивать пышные празднества в Карлтон-хаузе, а сегодняшние торжества, на которых собирались воздать почести герцогу Веллингтону, имели для него особое значение.
Первым актом принца-регента было подписание приказа о пенсии для героя Ватерлоо, и именно в его честь он решил устроить празднество.
В саду соорудили оригинальное многоугольное здание ста двадцати футов в диаметре. Внутри здание было оформлено так, чтобы создать ощущение летнего света, праздничной воздушности. Этого эффекта добились, расписав под муслин куполообразный потолок и украсив его золоченым шнуром, а также повесив на стены зеркала с муслиновыми драпировками.
Помещение, залитое светом двенадцати сверкающих люстр, поражало своим великолепием.
Множество корзин с цветами, гирлянд и цветочных арок создавали праздничную атмосферу. За кадками с цветущими кустарниками скрывался от глаз приглашенных оркестр.
Крытая аллея, также украшенная драпировками, вела ко дворцу с величественной колоннадой, где гостям предоставлялась возможность полюбоваться мраморным бюстом великого герцога работы скульптора Тернерелли, установленным на круглом каменном постаменте в виде колонны, на котором была выгравирована буква В.
В саду повсюду разбили шатры, где были сервированы столы с закусками и напитками, полотняные стены которых повторяли цветовую гамму полковых знамен.
— Что вы думаете обо всем этом, Свейн? — спросил принц-регент маркиза.
— Вы все устроили превосходно, ваше высочество, — одобрительно отозвался маркиз.
Его королевское высочество организовал также торжественные представления в парках Лондона.
И только «Таймс», в противовес другим печатным изданиям, восторженно отозвавшимся о предстоящих торжествах, внесла во все угрюмую ноту, написав, что «публика будет сначала глазеть на пантомимы, потом смеяться над авторами и ворчать по поводу того, сколько все это стоило».
Утром первого августа всем казалось, что злобное пророчество «Таймс» скорее всего сбудется — весь город был скрыт за серой пеленой дождя. Но к одиннадцати часам из-за туч выглянуло солнце, и празднества все-таки начались.
Маркиз, находившийся в своем доме на Парк-лейн, слышал шум веселящейся толпы и видел взлетающие в небо фейерверки. Слышны были также звуки разыгранной у Серпентина морской баталии, изображающей битву на Ниле.
Но у маркиза, слишком занятого по просьбе принца-регента подготовкой к празднеству, не было времени поездить по Лондону и посмотреть, что происходит в разных местах столицы.
Будучи личным другом его королевского высочества и самого герцога Веллингтона, маркиз занимался протоколом, расписывал, как рассадить за столиками гостей, и организовывал многое другое.
Он был очень занят до самого вечера, когда в девять часов в Карлтон-хауз начали прибывать приглашенные. Кавалергарды встречали гостей у входа и провожали, давая разъяснения, где что располагается, где можно перекусить, а где послушать музыку.
Принц-регент принимал тех, кого знал лично, и к нему сразу выстроилась очередь знатных вельмож.
Принц Уэльский гордился своей хорошей памятью, но это не мешало ему поминутно уточнять у маркиза имена тех, кто направлялся к нему. Вот и сейчас он снова обратился к маркизу:
— Что это за леди?
Маркиз поднял взгляд от плана расположения обеденных столиков, который держал в руках, и увидел красивую женщину, буквально увешанную бриллиантами, в которой узнал известную светскую кокетку.
— Леди Уорбертон, сир, — сказал он.
— Ну конечно, конечно. — Принц-регент протянул руку, а леди Уорбертон присела в реверансе и игриво улыбнулась ему.
— Необыкновенно красивая женщина, — заметил его королевское высочество маркизу. — Проследите, чтобы за ужином она сидела за моим столом.
Маркизу оставалось только вздохнуть и сделать пометку в своих бумагах.
Он уже менял план расположения гостей не менее десяти раз и просто не знал, кого можно пересадить за другой столик, не нанеся тем самым оскорбления.
— А кто же это? — снова спросил принц Уэльский.
Маркиз увидел перед собой величавого немолодого мужчину в полном шотландском наряде. По горделивой осанке и высоко поднятому подбородку можно было сразу распознать знатного вельможу.
На секунду маркиз задумался, потом сказал с видом фокусника, достающего из шляпы кролика:
— О, да! Это же герцог Дунвеган, сир.
— Ну конечно же. Я сразу его узнал.
Герцог важно кивнул головой, а принц-регент снова протянул руку.
— Высоко ценю честь, которую вы оказали нам своим присутствием, милорд, — сказал он. — Мне известно, что вы крайне редко навещаете столицу.
— Я посчитал высочайшей честью для себя приглашение на такой важный прием, ваше
