Маркиз, знаток монет, сразу узнал ее.
Такие монеты чеканились римлянами в Тунисе и имели хождение на всей завоеванной ими территории Северной Африки.
Монета была в отличном состоянии, и маркиз не сомневался, что и Британский музей, и крупные антиквары в Риме охотно купили бы ее, будь у них такая возможность.
— Человек, продавший мне монету, — объяснил Майкл Киркпатрик, — был выслан из Туниса около месяца назад за кражу и осквернение собственности, которую власти считают неприкосновенной.
— Вы хотите сказать — он нашел эти сокровища?
— Он думает, что нашел место, где они спрятаны, но успел выкопать только эту монету и еще несколько таких же.
Киркпатрик на мгновение заколебался, но, убедившись, что маркиз внимательно слушает, продолжил:
— К несчастью, он безрассудно ограбил ныне здравствующую жертву, был пойман, доставлен в Тунис, признан виновным и два года отсидел в тюрьме, прежде чем его выдворили из страны, и то лишь потому, что он — англичанин.
— Значит, он никогда не сможет вернуться туда, — заметил маркиз. — Если он снова появится в Тунисе, ему грозит пожизненное заключение, а то и казнь. Там не выносят воров подобного сорта!
Майкл Киркпатрик засмеялся.
— Его потеря могла бы стать нашей прибылью. За сравнительно небольшую сумму, поскольку очень нуждается в деньгах, он готов подробно объяснить, где находятся сокровища, и даже начертить план.
— К несчастью, — продолжил Киркпатрик, понизив голос, — финансы не позволяют мне в одиночку снарядить экспедицию. К тому же у меня недостаточно веса в отношениях с властями. Мне нужен партнер, а ваша репутация исследователя, милорд, как я уже сказал, ценится очень высоко.
— Вы мне льстите, — сухо сказал маркиз.
Но рассказ Киркпатрика захватил его.
А ведь это возможно, мелькнуло у него в голове. Даже очень возможно!
Хотя гораздо вероятнее, что тот неудачливый вор, завладев несколькими римскими монетами, просто выдумал большую часть истории о погребенных сокровищах, чтобы получить побольше денег.
Маркиз посмотрел на золотой кружок в своей руке. Он точно знал, что монета подлинная, но ему показалось странным, что она в таком хорошем состоянии.
Любая монета, которая столько веков блуждала по свету, переходя из рук в руки, несомненно, стерлась бы и чеканка утратила бы свою четкость.
После долгой паузы маркиз спросил:
— Вы действительно думаете, что этому человеку можно доверять?
Майкл Киркпатрик очень выразительно развел руками:
— Разве можно доверять кому-нибудь больше, чем вы доверяете мне? Этот человек кажется искренним, и я бы привел его к вам, но, если он узнает о вашем интересе, цена, несомненно, подскочит!
Маркиз снова посмотрен на монету.
Всякий раз, когда он держан в руках старинную и дорогую вещь, маркизу казалось, будто он ощущает некие вибрации, исходящие из нее, какие-то необъяснимые токи.
Но это происходило только тогда, когда вещь была подлинной.
Маркиз и сейчас чувствовал эти токи и почти усомнился в собственном инстинкте.
— А что думает ваша дочь? — спросил он больше для того, чтобы выиграть время, нежели потому, что его заинтересовала эта девушка, которая не обращала никакого внимания ни на него, ни на своего отца.
В первую минуту Сабра даже не шевельнулась. Потом она медленно повернула голову к маркизу.
За темными очками да еще и под тенью шляпы невозможно было разглядеть выражение ее лица.
Наконец она сказала медленно и ясно-мягким, мелодичным голосом:
— Если вы благоразумны, милорд, вы не будете иметь с этим ничего общего!
Глава 2
Маркиз нисколько не удивился, когда его новые знакомые, как он и ожидал, остались на обед.
Потом они остались на ужин и, наконец, устроились в двух удобных спальнях виллы на ночь.
Киркпатрик даже не скрывал, что не прочь пожить за счет маркиза, чем немало того позабавил.
— Ваше вино и еда восхитительны, — сообщил авантюрист за ужином, — и это лишь заставляет меня сожалеть, что мы должны уйти пораньше, дабы отыскать себе ночлег.
Еще одеваясь к ужину, маркиз подумал о таком повороте событий, поэтому ответил просто и без уверток:
— Надеюсь, вам будет удобно в тех комнатах, где вы переодевались.
Киркпатрик откинулся на спинку стула и засмеялся:
— Если бы вы только видели, где мы ночевали вчера! По сравнению с той лачугой ваша вилла для нас — просто открытые врата рая!
Маркиз тоже засмеялся и позже — намного позже, когда они отправились спать, — подумал, что весь вечер был наполнен смехом.
Понятно, что Киркпатрик лез из кожи вон, стараясь быть забавным, и все же разговор с ним был по- настоящему интересным и содержательным.
Этот человек жил странной бродячей жизнью, не такой, какой жил маркиз, и в своих скитаниях накопил много знаний.
Маркиз мог говорить с ним о местах, которые большинство людей никогда не видели и даже не подозревали об их существовании, и о восточных религиях, часто эротических и чувственных или же крайне жестоких.
Он обнаружил, что Киркпатрик знает не меньше его, а в чем-то и намного больше.
И только лежа в постели, маркиз понял, что они совершенно не замечали Сабру.
Казалось, девушка прислушивается к их разговору, но маркиз не был в этом уверен.
Он вспомнил о Сабре один-единственный раз: когда, вернувшись с Киркпатриком в гостиную, застал девушку возле коллекции табакерок, которую его отец собирал в течение многих лет.
У маркиза мелькнуло подозрение, что Сабра вознамерилась похитить какой-нибудь драгоценный экспонат.
Но девушка с легким вздохом поставила табакерку на место, и по тому, как двигались ее пальцы, маркиз понял, что она восхищена их красотой и мастерством работы.
Он собирался поговорить с ней, но тут Киркпатрик сказал что-то забавное, маркиз снова засмеялся и забыл о Сабре.
Теперь маркиз подумал, что для девушки это, должно быть, очень странная жизнь.
Еще он удивился, как Сабра ухитряется быть такой ненавязчивой, когда ее отец так ярок и театрален и в своей внешности, и в своих манерах.
Возможно, темные очки, которые она не снимала весь вечер, придавали ей некую отстраненность.
Когда гости переоделись к ужину, маркиз заметил, что вечерний костюм Киркпатрика, уже изрядно поношенный и кое-где протертый, сшит портным из Уэст-Энда — западной аристократической части Лондона, тогда как Сабра свое простое кружевное платье явно шипа сама.
Опытный в таких вопросах маркиз понял, почему девушка выбрала кружево: оно не мнется в дороге.
Хотя платье было дешевым, оно изящно облегало ее тело, и маркиз мысленно отметил, что у Сабры, несмотря на чрезвычайную худощавость, весьма привлекательная фигура.
После ужина они беседовали у камина: вечерами, когда ветры дули с близких, в укрытых снегом Альп, заметно холодало.
Вскоре девушка встала:
— Я иду спать, папа.
— Очень правильно, моя дорогая.
Сегодня тебе будет спаться гораздо лучше, чем прошлой ночью с этими лающими собаками и
