Тогда она спрятала раскрасневшееся лицо у него на груди и едва слышно прошептала:
– Я люблю тебя… Люблю… Но я думала, что… никогда уже тебя не увижу…
– И я люблю тебя, родная, – и никогда уже больше не оставлю. Ничто отныне не помешает тебе быть моей.
Граф говорил уверенно и властно, и только нечеловеческим усилием воли Тина заставила себя вспомнить, что все, о чем он сейчас говорит, – невозможно.
– Я… я должна признаться тебе… – наконец решилась она.
Губы графа прижались к ее разгоряченному лбу.
– В чем? – удивился он. – Я уже знаю, что ты совсем не та, за кого себя выдавала, и что виконт Вийерни на самом деле оказался графом де Кастельно.
Тина подняла на него искаженное мукой лицо.
– Так ты знаешь, кто Кендрик на самом деле?
– В жандармерии мне сказали, что он твой брат-близнец, – улыбнулся граф. – Я был настолько рад этой новости, что отдал бы им несколько тысяч франков, если б только не боялся, что меня обвинят в даче взятки государственным чиновникам!
Граф, говоря эти слова, действительно выглядел таким счастливым, что у девушки не повернулся язык сказать ему всю правду.
Он снова настойчиво обнял ее.
– Но как тебе пришла в голову такая вульгарная мысль – явиться в Париж в обличье дамы полусвета? Мне, вероятно, придется серьезно пожурить твоего братца за такую авантюру. Позволить девушке появиться в обществе, где всякий может ее оскорбить, впутать в историю, которая еще неизвестно чем могла бы закончиться, если бы не мое вмешательство!
– Но ведь… ты вмешался… Ты спас меня от маркиза…
– Если бы я не мог тебя спасти, то даже страшно представить, как бы все это обернулось!
– По мне всегда казалось, что я просто… смогу убежать, – попыталась объяснить девушка.
– Убежать от маркиза, как ты убежала от меня, тебе вряд ли бы удалось.
– От тебя… я и не хотела убегать… Но Кендрик сказал, что пресса может начать расследование в отношении нас.
– Думаю, что ваши родители, если они, конечно, живы, поднимут большой скандал, когда узнают о вашем столь недостойном маскараде, – немного сменил тему граф.
И тут Тина почувствовала, она все же обязана рассказать любимому всю правду, хотя одновременно с этим ей казалось, что все еще можно устроить, если попросить графа просто увезти ее с собой.
Ведь найдется же для них где-нибудь укромное местечко, где они спрячутся и где никто и никогда не найдет их… Но тут Тина вспомнила о рассказе Кендрика – и решила не рисковать жизнью возлюбленного, а уж если ему и суждено будет умереть, то лишь вместе с ней.
Граф осторожно приподнял ее подбородок.
– Ведь ты так хороша, так изысканна, как же ты не подумала о том, что любой мужчина, увидев тебя в обличье продажной женщины, захочет обладать тобой?! – В голосе графа даже прозвучали жесткие нотки, но Тина понимала, что это вызвано лишь страхом перед тем, что могло бы произойти.
– Это может показаться тебе… дурным… И, может быть, невоспитанным, но… ведь если бы я не оказалась в Париже, то не встретила бы тебя…
Граф усмехнулся.
– Такое объяснение извиняет многое, моя радость, но, с другой стороны, подобное поведение может привести к чрезвычайно нехорошим последствиям в будущем. – И, видя, что девушка не понимает, о чем он говорит, граф пояснил: – Теперь я не смогу взять тебя в Париж до тех пор, пока принц Наполеон не забудет не только о тебе, но и о маркизе де Саде.
– Но для меня Париж теперь… ничего не значит, если только я смогу быть с тобой. К сожалению, мне все-таки надо кое-что сказать тебе. – Голос ее так сильно дрожал, что граф мгновенно расстроился.
– Что случилось? Мы любим друг друга, и я хочу теперь только одного – поскорей повести тебя под венец, моя прекрасная виденштайночка!
– Но именно об этом я и хотела поговорить с тобой, – из последних сил прошептала Тина. – Я не могу выйти за тебя замуж.
– Почему?! – голос графа зазвенел металлом.
Тина заплакала и опустила голову, чтобы не видеть его изменившегося лица.
– Но прежде, чем я признаюсь тебе во всем… поцелуй меня еще раз, как целовал только что…
– Ты заставляешь меня беспокоиться, – нахмурился граф. – Ведь я нашел тебя только для того, чтобы навеки забыть все минувшие неприятности, чтобы любить и нежить тебя, чтобы не давать снова пускаться в рискованные авантюры… – Он снова улыбнулся. – Знаешь, я с самого первого взгляда на тебя понял, что в этих накрашенных губах и ресницах есть что-то фальшивое, а когда заговорил с тобой, то догадался и о полной твоей невинности, несмотря на то, что ты старалась играть, как настоящая актриса на сцене.
– Да? – слабо переспросила Тина. – И тебя это не шокировало?
– Шокировало меня, скорее, то, что ты согласилась не только поехать в тот вертеп на Монмартре, но и позавтракать с незнакомым мужчиной наедине в Буа.
– Но я вовсе не думала, что ты станешь целовать меня… А это оказалось так удивительно, так сладко,
