неожиданно ярком уме и образованности.
«С ней никогда не надоедает разговаривать, — думал он, — но мозги женщине все-таки ни к чему».
Если у него когда-нибудь родится сын, он бы очень хотел вырастить его умным и сильным. Но для дочери ум и образованность вряд ли будут иметь хоть какое-нибудь значение.
Впрочем, может, и стоит дать ей образование. И хотя многие наверняка не одобрят этого, оно поможет ей всегда оставаться для мужа загадкой.
«Принцу не надоест общество Фелисити», — решил он.
Но вслед за этой пришла и другая мысль:
«А как быть, если сам принц не сможет соперничать умом с моей кузиной? Полагаю, рано или поздно она будет управлять Хорнгелышейном, — сделал он неутешительный вывод, — и Фредерик не сможет ничего с этим поделать».
Он также признал, что сам обязательно бы возненавидел женщину, которая подмяла бы его под свой каблучок, будучи явно умнее его.
Тут он подумал, что его будущая жена, а женитьбой он непременно займется ради прямых наследников, в которых он нуждается, преспокойно может оказаться как умной, так и глупой.
Граф перебирал в памяти всех знакомых ему женщин, свои бурные, но короткие романы. Ему не удавалось припомнить ни одну, с которой можно было бы разговаривать на серьезные темы. Впрочем, о разговорах с ними ему вообще не приходилось думать. А вот с Фелисити все складывалось совсем иначе.
Сегодня, когда они остановятся на завтрак в придорожной гостинице, она обязательно развлечет его своей беседой и непременно станет поддразнивать его.
Как приятно, когда она поглядывает на него из-под чуть загнутых кверху, как у ребенка, ресниц. А в глазах появляется озорной блеск, который он уже научился распознавать.
— Проклятье! — выругался он. — Она слишком хороша для этого зеленого юнца Фредерика! Он очарован ее смазливым личиком и не может оценить гибкость и остроту ее исключительного ума.
Стоило ему подумать о Фелисити, ее образ явственно предстал перед ним, настолько явственно, словно она стояла подле кровати, разговаривая с ним.
Тогда он перевернулся на другой бок, заставляя себя думать о других вещах, и постараться уснуть снова.
Камердинер графа бесшумно вошел в комнату, чтобы поставить около кровати поднос, на котором стоял чайник с чаем и лежали тончайшие ломтики хлеба с маслом.
Он подошел к окну, отдернул занавески и впустил в комнату утреннее солнце.
— Отличный денек, Джарвис, — заметил граф.
— Да, ваша светлость. Простите, сударь, но миссис Хантли в волнении.
— Чем же она так взволнована? Что-нибудь произошло в доме? — поинтересовался граф, наливая себе чай.
— Она нигде не может найти ее светлость, сударь?
Граф не смог скрыть удивления.
— Что вы имеете в виду, говоря «она нигде не может найти ее светлость»?
— О, простите, ваша светлость, молодой госпожи нет в комнате. Она попросила разбудить ее рано утром, собиралась ехать кататься с вашей светлостью, но теперь ее нигде нет.
— Скорее всего, она встала пораньше и отправилась к конюшням, — предположил граф.
— Нет, ваша светлость, миссис Хантли тоже так подумала сначала, но ее светлость не одевалась. По сути, по словам миссис Хантли, в шкафу барышни недостает только теплого халата, который она ни разу и не одевала с тех пор, как приехала сюда.
— Звучит таинственно, — добродушно улыбнулся граф, — но полагаю, всему этому существует какое-то объяснение.
При этом он решил, что Фелисити поднялась на крышу полюбоваться рассветом или пошла в библиотеку, выбрать почитать какую-нибудь книгу.
Он всегда считал миссис Хантли слишком суетливой и часто взволнованной из-за всяких пустяков, и сегодняшний случай — отличное тому подтверждение.
Раздался стук в дверь, и Джарвис пошел открывать ее.
Он поговорил с кем-то за дверью и через минуту возвратился в комнату.
— Ну что там еще? — спросил граф, потягивая чай.
— Миссис Хантли попросила меня сообщить вашей светлости, что одна из черных горничных только что нашла вот это за дверью черного хода.
С этими словами Джарвис протянул графу светло-сиреневый шлепанец.
— Вы говорите, это нашли у двери черного хода? — уточнил граф.
— Да, ваша светлость, и мистер Ньюман говорит, он обнаружил следы колес кареты. Он клянется, их не было там вчера вечером, когда он возвращался в дом.
Граф поставил чашку и быстро поднялся. Он спешно оделся и вышел из комнаты, направляясь в спальню Кармелы.
Миссис Хантли, как он и ожидал, в отчаянии запричитала:
— Как я рада, что вы пришли, ваша светлость! С нашей барышней никогда не было никаких хлопот, ни разу, с тех пор как она приехала сюда. Я посылала горничных искать ее повсюду, и нет ни одной комнаты в доме, где бы мы не пытались ее найти.
— Ничего не понимаю! — воскликнул граф.
— И Сьюзи тоже исчезла, — продолжала миссис Хантли, — нет, не подумайте, будто я считаю, что она с ее светлостью, нет, Сьюзи ужасно безответственная девушка, я даже подумывала, как бы нам от нее избавиться поскорее.
— Сьюзи? — машинально переспросил граф, — Сьюзи Лэйн, ваша светлость.
Граф замер от неожиданности.
— Вы сказали: Сьюзи Лэйн?
— Да, да, сударь.
— Она имеет какое-то отношение к Артуру Лэйну, счетоводу поместья?
— Она его племянница, ваша светлость, — объясняла миссис Хантли. — Он попросил взять ее в дом, и, хотя она показала себя далеко не с самой лучшей стороны, я давала ей шанс за шансом и не чинила ей неприятности, если можно так сказать.
— И вы утверждаете, будто она сбежала? — переспросил Граф.
— Да, Эмили, которая спит с ней в одной комнате, сообщила мне, что та, должно быть, ушла из комнаты вчера ночью, когда Эмили уснула. Утром ее уже не было.
Граф не стал медлить. Он поспешил вниз и прошел к двери черного хода, чтобы лично осмотреть свежие следы от колес кареты, о которых сообщил Ньюман.
— Я не видел следов, ваша светлость. Как раз перед ужином я совершаю небольшой моцион, и…
— Да, да! — перебил его граф. — Вы точно уверены, что вечером никаких следов здесь не было?
— Уверен, сударь, я очень наблюдателен, и как ваша светлость может убедиться самостоятельно, в карету были впряжены две лошади.
Графу показали место, где нашли шлепанец Кармелы.
Он поручил лакею в срочном порядке собрать всех слуг: конюхов, садовников, лесничих и дровосеков.
Приблизительно через двадцать минут слуги, работавшие в поместье, собрались у парадного входа.
Граф рассказал об исчезновении барышни и попросил всех приступить к поискам, каждый на своем участке, так, чтобы ни один куст, или канава, или строение не остались неосмотренными.
— Ваша светлость полагает, что ее светлость могли похитить? — задал вопрос главный конюх.
— Не исключено, — ответил граф кратко. Он достаточно ясно представлял, в какие только рассуждения не пускалась вся родня об огромном состоянии Фелисити, и понимал, что все слуги уже были осведомлены об этом. Эта сногсшибательная новость распространилась по деревням подобно огненному смерчу.
«Гори они огнем, эти деньги! — думал он про себя. — Лишь бы Фелисити осталась цела!»
Раздав указания собравшимся, он вскочил в седло своего жеребца и сам тоже отправился на поиски