Девушка молящими глазами посмотрела на них и сказала по-гречески:
— Помогите мне! Я не хочу больше оставаться здесь! Скажите, как мне выбраться отсюда?
Она заметила, с каким удивлением женщины уставились на нее, и добавила:
— Я хорошо заплачу, если вы скажете, как сбежать отсюда.
Гречанка, очевидно, понимала, о чем говорит девушка, но в замешательстве посмотрела на другую женщину, словно не могла поверить в услышанное.
Опомнившись, она произнесла нежным, певучим голосом:
— Это невозможно, ваше княжеское высочество. Мы делаем только то, что говорит генерал.
— Но почему?
Вопрос Илены повис в воздухе.
Вместо ответа, как бы желая успокоить и разубедить ее, женщина приподняла занавеску, прикрывавшую другой выход.
Заглянув в узкую щелку, княжна увидела двух огромных мужиков в бурках, стоявших на страже прямо у входа.
Гречанка молча опустила занавеску, потом взглянула на Илену и сказала:
— Ванна готова, ваше княжеское высочество.
Девушка повернулась и обнаружила еще один выход, примыкающий к следующей небольшой палатке, в центре которой стояла объемистая жестяная ванна, достаточно легкая, чтобы ее без труда перевозить с места на место.
Она была наполнена водой, к удивлению девушки, благоухавшей альпийскими цветами.
Чувствуя себя грязной и липкой после неудачного побега, Илена без всяких колебаний позволила женщинам раздеть себя.
Спустя час она вынырнула из прохладной ароматной воды, и ее вытерли пушистым турецким полотенцем.
И тут она с содроганием вспомнила, что генерал выбрал для нее свадебный наряд.
Эта бесцеремонность приводила ее в ярость, как и его решение жениться на ней.
— Ну как я могу выйти замуж за такого человека? — пробормотала она себе под нос.
Каждая ее клеточка возмущалась и протестовала против такого произвола, однако она слишком боялась его, чтобы спорить.
Боялась, потому что он уже доказал ей свое физическое превосходство, с легкостью догнав ее, хотя никто из мужчин Зокалы не мог даже приблизиться к ней.
Боялась его наглости и самоуверенности, вспомнив, как он предложил ей выбор между замужеством и кровавой резней ее народа.
— Что мне делать? Что мне делать? — шептала она в панике.
У нее не было шанса на побег; оставалось лишь смириться с неминуемым.
«А может, священник окажется не настоящим», — фантазировала она, пытаясь успокоить себя.
Но вспомнила, что все, происходившее до сих пор, казалось четко продуманным и просчитанным до мелочей.
Маловероятно, чтобы генерал, желая стать князем Зокалы, не удостоверился в безукоризненном оформлении брака...
Тогда спасением для нее может - быть только смерть.
Илена стояла отрешенно, пока женщины облачали ее в бесподобное платье.
Даже сквозь тоску и безнадежность она не могла не заметить этого.
Ей давно было известно, что каждая греческая девушка, к какому бы социальному классу ни принадлежала, однажды получает в подарок материю для свадебного платья.
Годами она украшает его вышивкой и другими художественными средствами, вкладывая в эту работу всю свою любовь и творческие способности, поэтому платье каждой греческой невесты не просто красивое, а уникальное, единственное в своем роде.
Помимо этого в день свадьбы дочь получает от матери колье, которое затем передает своей дочери.
И так из поколения в поколение.
Многие свадебные атрибуты стали сейчас историческими раритетами; их мечтают заполучить музеи, но семьи продолжают хранить традиции.
Белоснежное платье, расшитое цветами по подолу, на рукавах и на талии, было таким прекрасным, что княжна почти забыла о том, кто подарил ей его, и не смогла удержаться от восторга, увидев свое отражение в зеркале.
— Оно принадлежало матери нашего предводителя, — сообщила гречанка. — Мы не перестаем удивляться необыкновенной красоте этого платья, ваше княжеское высочество.
Илена сжала губы и никак не прокомментировала вышесказанные слова.
Злость снова захлестнула ее до предела, и она даже не удостоила взглядом восхитительное колье, украшенное драгоценными камнями, которое женщины надели ей на шею.
Его дополняли бриллиантовые серьги; их чудный блеск соперничал с золотым сиянием кудрей, обрамлявших личико княжны.
Затем гречанка возложила на голову невесты греческую тиару, также украшенную драгоценными камнями; на затылке закрепила длинную прозрачную фату, и она ниспадала, струясь по платью и по земле.
Посмотрев на себя в зеркало, Илена увидела девушку неземной красоты, которая, увы, больше не была княжной Зокалы, а примитивной куклой, сотворенной по прихоти генерала.
— Я ненавижу его, ненавижу за то, что он делает со мной! — тихо пробормотала она.
У нее вдруг возникло желание разорвать это прекрасное платье, принадлежавшее его матери, швырнуть на пол колье и тиару, рассыпать по земле драгоценные камни.
Но разве все это помешает ему выполнить свое главное намерение — сделать ее своей женой?
Он не угрожал ей, даже ни разу не повысил голос, но, несмотря на это, она не могла противиться его указаниям и вынуждена была беспрекословно выполнять их.
Внезапно она поняла — ведь именно об этом говорил ее премьер-министр.
О новом правителе Зокалы, столь сильном и властном, что не нашлось бы человека, который осмелился бы возразить ему.
Но это не должен быть бандит, разбойник, вор!
«Я ненавижу его! Ненавижу!»
Ей хотелось кричать и плакать, упасть на землю и не двигаться.
Но она вновь и вновь вспоминала силу и властность его рук, когда он легко приподнял ее с лошади и пересадил к себе.
Она также вспомнила свою беспомощность и беззащитность, когда он крепко прижал ее к себе, выражая таким образом свою безжалостность и даже жестокость.
Поэтому никакие протесты с ее стороны, даже истерика не остановят его, а может, наоборот, он станет еще больше издеваться над ней.
— Я найду способ избавиться от него, — тихо простонала Илена.
Но пока оставалось только ждать, когда он придет за ней.
Она должна сыграть свою роль в этой идиотской церемонии венчания, которая тем не менее сделает его ее мужем.
При одной мысли об этом девушка задрожала от ярости и отчаяния.
В этот миг она услышала, как женщины восхваляют ее красоту, весьма довольные своим участием в облачении невесты.
Чуть погодя, в ожидании генерала, они прошли к выходу из палатки и приподняли занавеску.
Илена не двигалась; лихорадочно пытаясь найти способ бежать, она обвела взглядом палатку.
Снизу палатка была тщательно прикреплена к земле, а снаружи стояли часовые.
Любая попытка не увенчалась бы успехом.
Тогда девушка гордо выпрямилась, не собираясь больше ни о чем умолять генерала, подняла подбородок и проследовала в соседнюю палатку.
