двери, открыла ее. В коридоре стоял китаец с серебряным подносом в руках, на котором лежала записка.
Китаец молча вежливо поклонился, а когда девушка взяла записку, остался стоять перед ней, ожидая, очевидно, ответа.
Она вскрыла тонкий конверт цвета магнолии. На листе бумаги темно-малиновыми буквами был отпечатан адрес. Записка гласила:
Аманда улыбнулась. Это была записка от мужчины, который надеется поскорее избавиться от незваной гостьи.
Она вложила записку обратно в конверт и улыбнулась китайцу.
– Передай своему хозяину, что я согласна, – сказала она. – Я присоединюсь к нему в шесть тридцать.
Слуга, видимо, все понял, поклонился, и Аманда пошла вслед за ним по широкому коридору в самую дальнюю комнату.
Это была еще одна изысканно убранная, роскошная спальня с балконом. С него открывался великолепный вид на море. Аманда вспомнила, что в доме все комнаты, кроме кухни, выходили на море.
Дом был прекрасно спроектирован и, несомненно, стоил целое состояние, не считая картин, атласных гобеленов и старинной французской мебели, имевшей музейную ценность.
Китаец открыл шкаф, замаскированный под панель и практически не заметный.
Аманда увидела с дюжину платьев, преимущественно летних, хлопчатобумажных. Под ними, на полу гардероба, стояли подходящие по цвету туфельки.
Слуга поклонился и вышел из комнаты. Аманда подумала, что эти вещи, вероятно, принадлежат любовнице Макса Мэнтона, но это не имело для нее значения.
Аманда не любила экстравагантные наряды. Она выбрала платье из тяжелого белого крепа с небольшим треном и слегка расширяющейся юбкой. Аманда не сомневалась, что оно выполнено одним из знаменитых кутюрье. Платье было немного широковато в талии, но подходило ей по длине и прекрасно оттеняло цвет ее кожи и волос.
К плечикам был прикреплен тонкий золотой поясок, а на полу платяного шкафа стояли золоченые сандалии.
Они тоже были немного великоваты, но Аманда подтянула потуже ремешки. Во всяком случае, ходить в них было гораздо удобнее, чем босиком.
Заглянув в ящики, Аманда нашла еще обшитую кружевом белую комбинацию и несколько пар тонких кружевных трусиков. Не было только колготок, и девушка решила, что Максу Мэнтону придется смириться с ее голыми ногами.
На туалетном столике она нашла еще щетку и гребень, а главное – пудру и губную помаду.
Теперь, одевшись, она чувствовала себя увереннее, хотя прекрасно понимала, какой трудный вечер ей предстоит.
Возвращаясь в свою комнату, девушка шла медленно, обращая внимание на каждую деталь устройства дома, сравнивая все, что она видела, с планом, который они изучали с майором Джексоном.
Часы в ее спальне показывали около пяти. Аманда выглянула в окно и увидела кипарисы, тропинку, что вела к бассейну, лужайку, на которую она приземлилась, искусственный водопад, розарий. Все было в точности таким, как описывал майор Джексон.
Высокая стена окружала сад, и сквозь деревья можно было видеть блестевшую на солнце колючую проволоку.
Девушка подумала, что майор Джексон поставил перед ней задачу почти невыполнимую. Но ее сердце было полно ненависти к хозяину этого сада. Он должен, должен лишиться чего-то, что для него дороже денег.
Аманда знала, что полотна Ренуара, Сезанна, Ван Гога были развешаны по всему дому Мэнтона, и с закрытыми глазами не ошиблась бы, определяя, что где висит. Эти картины стоили немалых денег, но, главное, это было настоящее сокровище для того, кто любил и понимал искусство.
Ее внимание привлекло какое-то движение в саду, и она отступила в глубь комнаты, чтобы ее не заметили.
Макс Мэнтон возвращался из бассейна. На нем был махровый халат, полотенцем он торопливо вытирал влажные после купания волосы.
В другой руке он держал папку с бумагами, и Аманда догадалась, что это была его пьеса.
Ей очень захотелось прочитать ее, но она не сомневалась, что он наверняка откажет, если попросить у него почитать. Мэнтон слишком боялся, что пресса либо его враги раньше времени узнают, о чем он пишет.
Он некрасив в строгом смысле этого слова, подумала девушка, но все-таки есть в нем что-то привлекательное.
Весь его облик излучал почти грубую мужественность. Квадратный подбородок выдавал присутствие в его жилах американской крови, но манера двигаться, аристократическая посадка головы достались ему от английских предков.
Аманда вспомнила, что Мэнтон владеет промышленными предприятиями и вкладывает деньги в Техасе и в Англии, во Франции и еще бог знает где.
Одеваться к ужину было еще слишком рано, и она бросилась на постель. Голова у нее шла кругом, мысли путались.
«Что делает Вернон? Приехал ли он уже на ферму? Что сказал ему майор Джексон?»
Почти бессознательно она провела пальцами по губам, вспоминая его поцелуй, смутивший и испугавший ее, как ничто еще не пугало в жизни.
Аманда подумала, что если рассказать об этом Вернону, брат или разозлится, или, как всегда, найдет оправдания для своего кумира.
Внезапно на нее нахлынула острая тоска по той жизни, которую она вела до смерти отца.
Ей не хватало мирного и спокойного уклада жизни старинного помещичьего дома, разросшегося сада, повседневных домашних хлопот, поездок на машине за покупками, обсуждения, какие любимые папины блюда приготовить, как угодить Вернону и его друзьям, приехавшим на выходные. Все тогда было просто, легко, предсказуемо.
В той жизни были, конечно, и каникулы в Швейцарии, где они с Верноном катались на лыжах, выигрывая призы на соревнованиях, короткое пребывание в цирковой труппе, где она научилась многим акробатическим трюкам. Правда, это было ничто по сравнению с тем, что освоил Вернон во время службы в армейском спецназе.
У нее была своя лошадь, на которой она уезжала в окрестные поля и скакала верхом до изнеможения…
Раздался тихий стук, дверь открылась и слуга-китаец, вежливо поклонившись, прошел в ванную, откуда сразу послышался шум бегущей воды.
Через полуоткрытую дверь Аманда видела, что китаец повесил на спинку стула розовую махровую простыню и добавил в воду ароматное масло сандалового дерева, затем он удалился так же неслышно, как и вошел.
«Наверное, они совсем не говорят по-английски, – подумала Аманда. – Интересно, как же Макс Мэнтон отдает им приказания?»
Вставая с постели, девушка подумала, что у нее есть о чем спросить хозяина виллы, и это лучше, чем сидеть за столом в полном молчании.
Она погрузилась в ароматную воду, заметив в зеркале, что след от грубой веревки у нее на талии еще не побледнел и превратился в большой синяк.
