Имильда зажгла свечу в фонаре, а ту, что принесла с собой, отнесла в коридор и вставила в канделябр, висевший на стене у двери в библиотеку.
Потом очень медленно, чувствуя невероятное волнение, она двинулась по узкому потайному ходу.
Он был построен настолько искусно, что в него поступал свежий воздух, хотя откуда именно, Имильда не могла понять.
Вскоре она добралась до так называемого убежища священника, где служили тайную мессу во времена гонений на католиков.
Подняв фонарь повыше, чтобы рассмотреть, что лежит на полу, Имильда так и ахнула.
Она и не ожидала, что разбойники награбили столько добра.
Их добыча была свалена на полу огромными кучами.
Здесь было множество ювелирных украшений: ожерелья, броши, серьги, кольца с бриллиантами и изумрудами сверкали в свете фонаря.
Отдельно были свалены шубы, пальто, отделанные мехом, меховые женские плащи и меховые полости, которыми пользовались при поездках в экипажах.
На полу лежали и другие вещи, однако Имильда не стала тратить время на то, чтобы их разглядывать.
Она хотела узнать, какой длины этот потайной ход и можно ли из него что-нибудь увидеть.
Пройдя еще немного, Имильда остановилась как вкопанная: до нее донеслись громкие голоса и смех.
Она поняла, что подошла к столовой, и поспешно поставила фонарь на пол, чтобы свет от него не заметили в комнате.
Вспомнив, что в стене потайного хода в доме ее отца было небольшое отверстие, Имильда подумала, что оно должно быть и здесь. Пошарив по стене рукой, она вскоре нащупала его и, заглянув, увидела восьмерых мужчин, сидевших за обеденным столом, уставленным бутылками с вином. Наверняка они были принесены из погребов его светлости.
Сидевшие за столом выглядели как обыкновенные простолюдины, с грубоватыми и малоприятными лицами. Двое или трое из них, похоже, еще недавно служили в солдатах.
Должно быть, не нашли другого способа заработать себе на жизнь.
Во главе стола, в кресле, на спинке которого был вырезан герб рода Мелверли, сидел, очевидно, главарь банды.
В отличие остальных разбойников он говорил довольно правильно.
Имильда решила, что именно этот человек объединил всех остальных и заставил заниматься столь опасным и неблаговидным делом.
Он был практически трезв и бросал на своих подчиненных острые, недобрые взгляды. Имильда подумала, что он не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей цели.
Чувствуя, как по телу пробежала дрожь, девушка поспешно подняла фонарь и, не оглядываясь, пошла дальше.
Вскоре перед ней возникла встроенная в стену лестница, которая вела в другой тайный ход второго этажа.
Поднявшись по ней, Имильда пошарила рукой по стене, нажала, панель отошла, и девушка очутилась в спальне.
Она сразу поняла, что это спальня хозяина дома.
В этой огромной кровати с пологом на четырех столбиках и с гербом рода Мелверли спал, наверное, маркиз, когда приезжал домой.
Сейчас постель не была застелена, значит, в ней в настоящее время никто не спал.
Миссис Гиббоне, вероятно, не желала подвергать себя риску. Ведь маркиз мог неожиданно вернуться домой.
Вновь войдя в потайной ход, Имильда закрыла за собой дверь.
Ей пора было возвращаться к себе, но, не в силах совладать с любопытством, девушка пошла дальше по коридору.
Она нисколько не удивилась, заметив в стенах многочисленные отверстия. Заглянув в них, Имильда увидела спальни.
Значит, вот где спят разбойники.
Она медленно шла все дальше и дальше, решив узнать, можно ли отсюда подняться на третий этаж.
Оказалось, что можно. Как Имильда и предполагала, в дальнем конце коридора была еще одна встроенная в стену лестница.
Поднимаясь по ней, Имильда почти не сомневалась, что, открыв дверь, окажется рядом с детской. Можно было только подивиться изобретательности и предусмотрительности тех, кто соорудил этот потайной ход.
Все оказалось именно так, как она и предвидела.
Задув в фонаре свечу, Имильда оставила его на полу потайного хода и задвинула панель.
Нужно будет не забыть завтра с утра, когда разбойники отправятся на дело, отнести фонарь туда, откуда она его взяла, подумала Имильда.
При свете свечи, укрепленной в канделябре на стене, было абсолютно не заметно, что стенная панель скрывает потайной ход.
«Я нашла его! – радовалась Имильда. – Кто знает, быть может, если случится что-то непредвиденное, этот ход сослужит мне хорошую службу».
И она направилась в свою спальню.
Из соседней комнаты, где спала няня, не доносилось ни звука, и Имильда с облегчением подумала, что никаких объяснений ей завтра утром давать не придется.
«Теперь я знаю обо всем, что происходит в Мелверли-холле, – размышляла она. – И хотя его светлость не желает этим интересоваться, в его родовом гнезде творятся очень опасные дела».
Глава пятая
Маркиз спешно покинул Хасборн-хаус и отправился в Лондон вне себя от ярости.
Как мог он, столь искушенный в светских интригах, попасться в ловушку! Как мог допустить, чтобы его вынудили жениться?
Он не собирался жениться еще очень долго и вообще предпочел бы оставаться холостяком, если бы не необходимость иметь наследника.
Маркиз отлично понимал, что представляет собой лакомый кусок и что тщеславные мамаши мечтают, чтобы именно их дочь стала маркизой Мелверли.
А посему маркиз не обращал на дебютанток никакого внимания и развлекался в обществе признанных красавиц бомонда.
В отличие от большинства своих друзей маркиз не содержал любовниц в скромном маленьком домике где-нибудь в Челси[6] или Сент-Джонс-Вуде.
Ему не хотелось оплачивать оказываемые женщиной услуги, и не от жадности, а потому что это вызывало у него отвращение.
Ему вовсе не требовалось покупать любовные утехи.
Он был не только хорош собой, но и умен и слыл отличным собеседником.
Кроме того, он отличался завидной щедростью.
Он осыпал объект своей страсти цветами и подарками, и женские сердца отзывались на это восторгом и благодарностью.
Веера, зонтики от солнца, перчатки, дорогие французские духи почти ежедневно посылались красавице, которой маркиз в данный момент интересовался.
К несчастью, его любовные романы всегда были непродолжительными.
Маркиз и сам не мог понять почему.
Почему женщина, которую он так недавно и так страстно желал, ради благосклонности которой готов был пожертвовать очень многим, вдруг начинала его раздражать.
У него уже не хватало сил слушать ее бесконечную болтовню?
После долгих лет войны, которые маркиз провел на полях сражений под командованием Веллингтона, а потом в оккупационной армии, лондонская великосветская жизнь показалась ему необыкновенно привлекательной.
Маркиза абсолютно не трогало, что в Уайт-клубе заключались пари, сколько продлится его очередной любовный роман, как делались ставки на скачках в Ньюмаркете.
«Мне всегда было безразлично, что говорят за моей спиной, – заявил он как-то раз. – Лишь бы в глаза мне не говорили гадостей».
В свете это выказывание повторяли и обсуждали тысячи раз. Многие сочли его шуткой, однако маркиз говорил совершенно серьезно.
В Хасборн-хаус, на скачки, которые устраивал граф, он отправился, рассчитывая выиграть кубок.
Считалось, что это одни из самых сложных и престижных состязаний в Англии.
Как раз в то время маркиз размышлял о том, стоит или не стоит заводить интрижку с графиней ди Торрио.
Друзья предупреждали его, что это было бы ошибкой.
Однако сама графиня, красавица итальянка с темными волосами и огромными черными глазами, всякий раз при встрече с маркизом на балах и званых вечерах давала понять, что не будет возражать против его ухаживаний.
Он был уверен, что графиня – необыкновенно страстная особа, и склонялся к тому, чтобы пережить с ней незабываемые мгновения.
Близкие друзья маркиза отговаривали его.
«Не глупи, Вулкан, – говорили они. – Ее муж, известный дипломат, необычайно ревнив. Если он хоть что-то заподозрит, пощады не жди. Связываться с этой итальяночкой – все равно что класть голову в пасть льву».
Однако это лишь подогревало интерес маркиза.
И все-таки, выиграв стипл-чейз, он решил, что не стоит искушать судьбу дважды.
Кроме красавицы итальянки, немало женщин поглядывали на него с так хорошо знакомым ему выражением.
Взять хотя бы жену пожилого государственного служащего, которая перед самым отъездом маркиза из Лондона пригласила его поужинать с ним.
«Соберется лишь небольшой круг знакомых, – сказала она, – поскольку, к сожалению, мой муж в настоящее время пребывает на севере».
Маркиз прекрасно понимал, что это означает: когда он приедет в гости, то увидит лишь одну пожилую пару.
А сразу после ужина они наверняка заторопятся домой, и маркиз с хозяйкой останутся одни.
Так что все условности будут соблюдены. Никто не сможет сказать, что он ужинал наедине с замужней женщиной.
Маркиз уже почти решил сразу же по возвращении в Лондон отправиться к ней.
И вот графиня Хасборн спутала ему карты, обвинив в том, что он скомпрометировал леди Имильду.
А ведь друзья не раз предупреждали его, что с молоденькими девушками нужно держать ухо востро.
И основания для подобных предупреждений у них были, причем очень даже веские.
Например, один из друзей маркиза, молодой граф, был вынужден жениться на девушке, которая не могла похвастаться знатным происхождением.
Ее мать не остановилась перед тем, чтобы призвать на помощь принца Уэльского, доказывая, что молодой человек нанес непоправимый урон репутации ее дочери.
Вина молодого графа заключалась лишь в том, что как-то вечером после ужина он вышел с девицей в сад.
В тот вечер ожидалось лунное затмение, и ему показалось интересным его понаблюдать.
В действительности же никакого лунного затмения не произошло, зато принц Уэльский, сообщив графу о необыкновенных страданиях матери девушки, настоятельно посоветовал ему, учитывая сложившиеся обстоятельства, жениться на девице.
Маркиз был уверен, что с ним-то уж такого никогда не случится.
На леди Имильду он вообще не обращал внимания до тех пор, пока она не заговорила с ним за ужином о тех трудностях, которые выпали на долю фермеров после войны.
Маркиз действительно никогда об этом не задумывался, хотя иногда он испытывал легкое чувство вины за то, что решил никогда больше не появляться в Мелверли-холле.
Однако он успокаивал себя тем, что для такого решения у него есть веские причины, и никто не заставит его изменить это решение.
