Синтия улыбнулась.
– Вот ведь не знала, что вызываю к себе такой интерес.
– Ах, мисс, уж не обессудьте, просто мы о вас пеклись. Всегда в вас души не чаяли, а помочь – чем могли? Знали ведь, добра не жди.
– Это вы о моей помолвке? – поинтересовалась Синтия.
Грейс кивнула.
– Сказать по совести, никогда не нравился нам мистер Питер. И слухи о нем всякие ходили, С девчонкой одной из Грин-Энд сколько сраму было – жаль, до батюшки вашего так и не дошло, может, и горя бы не случилось.
– Девчонка в Грин-Энд, – медленно повторила Синтия. – Ах, Грейс! Какая я была дурочка! Сочинила себе прекрасный образ и вообразила, что Питер именно такой.
– Да ведь со многими так, мисс. Бог весть чего хотим. А люди – они люди и есть, чего от них особого ждать.
– А я слишком многого ждала, – прошептала Синтия, – оттого и страдала… и сейчас так больно, что Питер обманул… мои ожидания.
– С позволения сказать, мисс, по мне мистер Питер слез не стоит, что вы о нем пролили, – заметила Грейс. – Он уже раз сердце вам разбил, нельзя, чтобы и снова такое получилось, мисс Синтия.
– Больше он сердце мне не разобьет, Грейс! Мне лишь грустно, что он совсем не такой, как я мечтала. Я думала… верила… Что думала? Во что верила? Не знаю! Знаю лишь одно: сейчас мне необходимо убежать, спрятаться. Не хочу даже вспоминать о прошлом. Так странно, Грейс, раньше только прошлое и имело для меня значение. Это было все, что у меня оставалось. А сейчас и того нет.
– Понимаю, мисс… – Старая Грейс кивнула. – Да ведь плакать над битыми горшками какой толк? А уж коли с трещиной горшок с самого начала…
Синтия засмеялась, потом всхлипнула:
– Ах, Грейс, какая вы милая, я отлично понимаю, о чем вы.
Грейс, к удивлению Синтии, весьма явственно и сердито фыркнула:
– Моя бы воля, мисс, я бы все мистеру Питеру высказала, что о нем думаю! И мистеру Шелфорду заодно! Нечего было мистера Питера сюда звать. А тот снова заявился, набрался духа!
– Скорее всего, виновата я сама – не следовало возвращаться, – сказала Синтия. – Нужно было жить где-нибудь еще.
Грейс ничего не ответила. Она опустилась на колени у раскрытого чемодана и стала тщательно и аккуратно укладывать приготовленные Синтией вещи.
Синтия наблюдала с полным безразличием. Ей даже уезжать расхотелось. Она чувствовала себя измученной и опустошенной. Грейс сказала про нее маленькую: «ко всем с лаской». «Да, – подумала она, – так и было».
Ребенком она обожала мать и отца, любила их безмерно, но что могла ей дать в ответ тяжело больная мать, суровый, замкнутый отец?
Она обожала и своих зверушек – горько плакала, когда ее ненаглядный спаниель умер от старости.
А в Питере она любила саму любовь, а не мужчину. Но как трудно это попять, признаться себе в этом.
Грейс между тем собрала чемодан.
– Больше вам ничего не понадобится, мисс Синтия? Вы ведь только на одну ночь?
Вопрос звучал мольбой.
– Может быть, чуть дольше, Грейс, – сказала Синтия, отводя глаза.
Грейс поднялась с пола.
– Ну-ка, мисс, слушайте меня! У вас сил не хватит разъезжать одной. Вам стало получше – сразу видно, да только в себя вы еще не пришли. Да такое волнение целые сутки! Вы и ночь-то не спали, знаю. Слышала, вы все по дому ходите. А в шесть утра уже шторы подняли.
– Простите, что разбудила, Грейс. Я старалась потише.
– Вы меня не разбудили, мисс. Когда ревматизм мучает, я плохо сплю. И еще о вас беспокоилась.
– Беспокоились обо мне? – удивилась Синтия. – Почему?
Грейс кивнула:
– Ну, да, мисс. Вчера вечером старик Эбби после работы зашел и сказал: мол, сам видел, мистер Питер в «Березы» пожаловал. Я сперва не поверила, ну, думаю, выпил старик лишку, или что. А он говорит: видел, он из автомобиля вылезал со своей американской женой-модницей.
Синтия улыбнулась.
– Новости в здешних краях быстро распространяются, Грейс.
– Коли плохие, очень быстро! – подтвердила Грейс. – Я еще подумала, каково вам будет узнать про это… Но чтоб вы отсюда сбежать надумали, никак не ждала.
– Да, сбегаю, именно! Вы меня осуждаете?
– Что бы вы ни сделали, мисс, не стану осуждать. Слишком уж вам тяжело пришлось. Только здесь ваш
