Эссат достал из сумки кусачки и моток провода. При слабом свете фонарика, который держал Юсеф, он прикрепил один конец к основанию решетки, а второй — на метр выше. Потом кусачками перерезал колючую проволоку, образовался проход.
— Будем уходить — заделаем как было. Тогда хоть сто лет пройдет — никто ничего не заметит.
Возле двери, ведущей в дом, Юсеф провозился минут десять. Замков оказалось два. Очутившись в доме, ночные гости прикрыли за собой дверь, и Эссат осторожно пошел вперед, освещая путь фонариком. Из холла доносилось тяжкое дыхание и храп — стража спала.
— Поглядим на всякий случай.
На низком столике — две пустые пивные бутылки и остатки ужина.
— Если твое снотворное надежное, то эти нам хлопот не доставят. Пошли. Надо обыскать две комнаты.
— Слуг в доме нет?
— Есть, но тут не ночуют. Приходят к шести утра.
Замок на двери, ведущей в кабинет профессора на первом этаже, оказался крепким орешком. Юсеф копался долго, сыпля сквозь зубы проклятиями и поминая оставшийся дома свой инструмент:
— Вот зараза, я бы его за три секунды…
Он пытался подобрать ключ, замок не поддавался, но вдруг что-то в нем щелкнуло, и упрямец сдался.
— Я тут пока пошарю, — обрадовался Эссат. — А ты попробуй еще один, похожий с виду на этот, той же системы. Второй этаж, дверь справа. Без фонарика обойдешься?
— Обойдусь.
Оставшись один в кабинете профессора, Эссат занялся письменным столом. Выдвинул один за другим все ящики — они оказались незапертыми, и в них не нашлось ничего, что стоило бы внимания. Только в самом нижнем профессор хранил две книги о движении Нетуореи Карта и Сатмарера. Эссата это удивило — с чего бы профессору интересоваться еврейскими экстремистами? Под книгами лежал план Иерусалима и карта Израиля. Поднявшись на второй этаж, он застал Юсефа уже в комнате — той, в которой работала Расмия. У стены стоял сейф.
— Давай ключ. Интересно, как это его раздобыли.
— Понятия не имею — самому интересно. Старик сунул его мне перед самым вылетом.
Ключ подходил идеально — он легко повернулся, и дверца услужливо распахнулась.
— Надо доставать бумаги одну за другой и в том же порядке складывать обратно. Чтобы никто не заметил, что тут чужие побывали.
Эссат вынул из сейфа пухлый конверт, в нем оказались расшифровки — шифр состоял из пяти цифр.
— Это надо сфотографировать.
Юсеф разложил листки на столе и открыл футляр фотоаппарата.
— Занавески задерни, а то вспышку видно будет с улицы, — напомнил Эссат. Он тем временем аккуратно выкладывал из сейфа его содержимое: несколько пачек ассигнаций — деньги разных стран, большой пакет, в котором лежат чистые паспорта и куча фотографий. В глубине обнаружились два пистолета и коробочка с какими-то пилюлями — Эссату было известно, что это за пилюли: цианистый калий, чтобы воспользоваться in extremis.[9] Под пакетом с паспортами он нашел вчетверо сложенный лист бумаги и, развернув, увидел нарисованный от руки план каких-то улиц, сверху небрежно, будто в спешке, написано: «третий слева». И никаких названий, только набросок дома с башенкой наверху.
— Это тоже сними.
Листок лег на пол, коротко вспыхнуло, щелкнуло — готово! Теперь сейф был пуст, в нем осталась только связка ключей.
— Все сложим обратно…
Они вышли из комнаты, заперли за собой дверь. Внизу закрыли замок и дверь, ведущую в кабинет. Прислушались: охранники спят — по-прежнему слышен храп. Эссат и Юсеф незаметно выскользнули из дома.
К тому времени как Эссат восстановил сигнализацию и устранил все следы их пребывания, небо на востоке начало светлеть.
— Славно поработали, — сказал он по пути к месту, где оставил мопед. — Давай сюда ключи, я их выброшу. Не надо тебе снова в аэропорту рисковать.
— С фотоаппаратом не знаю как быть…
— По инструкции от него тоже избавиться надо. А пленку я спрячу.
Юсеф осторожно вынул кассету, и миниатюрный фотоаппарат полетел в придорожную канаву.
— У меня заказан обратный билет на завтрашнее утро, — сказал он.
Эссат подвез его до перекрестка, и они расстались неподалеку от отеля, в котором остановился гость.
В десять утра Юсеф приехал в аэропорт на такси и забрал в кассе зарезервированный билет: из Дамаска он собирался в Рим, самолет компании «Алиталия» отправлялся в одиннадцать.
Перед кассиршей, выдавшей ему билет, лежал, недоступный взглядам пассажиров, список с несколькими фамилиями — и среди них та, на которую Юсеф заказывал билет. Девушка незаметно нажала специальную кнопку.
— Выход номер четыре, — сказала она, протягивая в окошечко билет и сияя дежурной улыбкой. — Посадка начинается в десять сорок пять. Счастливого пути!
Юсеф направился к стойке паспортного контроля, а за ним уже шли двое. Перед стойкой была небольшая очередь — один из сопровождавших встал впереди Юсефа, второй позади. В тот момент как он подал свой паспорт, его сильно толкнули, он оказался зажатым между двумя преследователями, руки ему тут же заломили назад — он попытался было вырваться, но его втащили в помещение позади барьера.
Он почувствовал, как за спиной на запястьях клацнул замок наручников, ощутил холодок металла. Потом незнакомцы вывернули его карманы, а самого грубо толкнули в кресло. В помещении был еще стол, за ним с усталым видом восседал толстый полицейский, мундир на нем был грязный. Он наблюдал всю эту сцену без всякого интереса, потом вдруг будто только что заметил непорядок, спросил:
— Ты кто?
— Шахид Осман. Алжирец. В паспорте все написано.
Один из тех, кто притащил его сюда, подал полицейскому паспорт, и тот с безразличным видом принялся его листать.
— А ты, похоже, все врешь.
— Ничего я не вру. Выпустите меня немедленно, я опоздаю на самолет.
— Это уж точно, на самолет ты опоздаешь. Сейчас признаешься, кто ты такой и зачем сюда явился, или попозже? Все равно ведь придется…
— Я требую, чтобы мне объяснили причину ареста!
— На это у меня полномочий нет. Я уполномочен только передать тебя сотрудникам госбезопасности для допроса.
Полицейский кивнул, спутники Юсефа рывком подняли его на ноги и поволокли к выходу.
На шоссе стояла машина, пленника запихали на заднее сиденье, с обеих сторон уселись сопровождающие — он заметил на месте рядом с водителем свой рюкзак.
Машина рванула с места и понеслась по направлению к городу.
— Моя бы воля, — сказал сосед справа, — я бы всех этих сионистов перерезал к черту. Баб просто так, а мужикам сначала бы яйца повырывал.
— Неплохая идея, — согласился его напарник.
Первый повернул к Юсефу тяжелое небритое лицо:
— А ты что скажешь по этому поводу, дружище Осман из Алжира?
— Правильный ход, — произнес Юсеф, стараясь придать голосу оттенок одобрения.
— Слыхал? Наш приятель Осман считает, что ход правильный. Так я тебя понял? — последовал
