Послушай, я не могу подготовить статью о полицейских Нью-Йорка если у меня не будет доступа. И моя договоренность с комиссаром особо упоминает
— Поверь мне, я знаю о твоих договоренностях.
— Я живу этим и днем и ночью.
— Тебе разрешено наблюдать все мои расследования убийств, как будто ты настоящий детектив зарабатывающий этим на жизнь.
— Ты кажется еще кое-что забыла. Я принимаю твои извинения.
— Я не забыла и никаких извинений. По крайней мере, не от меня.
— Я типа, сам так и понял.
— Ты прямо излучаешь подтекст.
— Когда-нибудь ты расскажешь мне, что за одолжение ты сделал для мэра, чтобы добиться его расположения.
— Простите, детектив, я журналист и всё это строго конфиденциально.
— Ты прикрыл скандальчик с его участием?
— Да.
— Боже, теперь по твоей милости я чувствую себя дешевкой. Но больше ты из меня ни словечка не выбьешь.
Детектив Очоа закончил опрашивать официанта и Жара подозвала его к себе.
— Я проходила мимо швейцара этого здания и выглядел он так, словно сегодняшний день был худшим в его жизни. Сходи, выясни, вдруг он знает нашего неизвестного.
Когда он повернулась, Рук сложил руки биноклем и разглядывал здание с видом на кафе.
— Я выбираю балкон на шестом.
— Когда вы опубликуете свою статью в журнале, вы можете выбрать любую квартиру на ваш вкус, Мистер Рук.
— Разве не этим, вы, репортеры, занимаетесь? Домыслами.
Прежде, чем он успел ответить, она прижала указательный палец к его губам.
— Но мы-то здесь не известные журналисты. Мы — просто напросто полиция, и, черт побери, у нас есть такие мерзкие штуки, которые называются фактами, и которые надо копать, а еще и события, которые надо проверить. И пока я тут пытаюсь работать, не будет ли с моей стороны наглостью попросить тебя соблюдать приличия?—
— Конечно. Нет проблем.
— Спасибо.
— Джеймсон? Джеймсон Рук?
Рук и Хит обернулись и увидели молодую женщину за полицейской линией размахивающиеся и прыгающею, привлекая к себе внимания.
— Боже мой, это он, это Джеймсон Рук!
Рук улыбнулся и помахал ей рукой, что заставило его поклонницу ещё больше взволноваться.
Тут же она нырнула под желтую ленту.
— Эй, нет, назад! — Детектив Жара дала сигнал паре полицейских, но женщина в топе и джинсовых шортах уже была за лентой и подбиралась к Руку.
— Это место преступления, вы должны уйти.
— Можно мне хотя бы взять автограф?
Жара взвесила варианты.
Последний раз когда она пыталась прогнать одну из его фанаток, пришлось десять минут препираться и час отвечать на официальную жалобу женщины.
Литературные фанаты худшие из всех.
Она кивнула полицейским и те остановились.
— Я видела вас в телешоу вчера утром. Боже мой, вблизи вы еще привлекательней.
Она копошилась в своей соломенной сумке, но не спускала с него глаз.
— После шоу я побежала и купила журнал, чтобы прочитать ваш рассказ, вот?
Она достала последний выпуск First Press. На обложке был запечатлен Рук с Боно на фоне больницы в Африке.
— Ох! У меня есть маркер.
— Здорово.
Он взял маркер и потянулся к журналу.
— Стойте, распишитесь здесь!
Она шагнула ближе, раздвинув бретельки топа.
Рук улыбнулся.
— Похоже, мне не хватит чернил.
Женщина разразилась смехом и схватила Никки за руку.
— Слышали? Вот почему он мой любимый писатель.
Но Жара сосредоточилась на главном входе в Гилфорд, где детектив Очоа сочувственно хлопал по плечу швейцара.
Он вышел из-под тени навеса, и станцевав лимбо под лентой, подошел к ней.
— Швейцар сказал, что жертва проживала в этом здании. На шестом этаже.
Никки слышала как Рук прочистил горло за спиной, но поворачиваться не стала.
Он мог и дальше злорадствовать сколько угодно и подписывать грудь поклонницам. У нее не было настроения видеть ни то ни другое.
Час спустя в квартире жертвы в мрачной тишине детектив Жара села на антикварный обитый гобеленом стул перед его женой и семилетним сыном, преисполненная сочувственного терпения.
Голубой репортерский блокнотик со спиралью примостился рядом с ее коленом.
Ее величественная осанка и драпировка под рукой, охватывающая резной подлокотник, придавали ей поистине королевский вид.
Когда она поймала пристальный взгляд Рука, тот тут же отвернулся, сделав вид, что изучает картину Джексона Поллока на стене.
Она отметила насколько брызги краски на полотне похожи на те, что были на фартуке официанта. И хотя она и пыталась себя остановить, в ее полицейском мозгу начали прокручиваться кадры разрушенной витрины, растерянные лица травмированного персонала, и машина коронера увозящая тело одного из самых могущественных торговцев недвижимость, Мэтью Старра.
Никки задумалась, был ли Старр самоубийцей.
Экономика, или точнее ее крах, вызвали череду сопутствующих трагедий.
В наше время, лишь один поворот ключа в двери номера отеля отделяет нас от лицезрения очередного трупа какого-нибудь директора либо магната.
Являлось ли эго противоядием? Как и другие нью-йоркские торговцы недвижимостью, Мэтью Старр если и не написал об эго целую книгу, то уж курсовую работу точно.
Вечный бег наперегонки в гонке за то, чтобы написать свое имя на вывеске «Продается» всего, у чего есть крыша. Но нужно по крайней мере отдать Старру должное, он всегда оставался на плаву.
И судя по всему, ему были нипочем кризисы, бушевавшие за окном роскошной двухэтажной квартиры шикарного здания, с видом на Центральный Парк.
Каждый предмет мебели был или антикварным или сделан по заказу; гостиная представляла из себя огромное помещение высотой в два этажа, стены ее были полностью закрыты коллекционными картинами до самого потолка, который в свою очередь, был выкрашен в кафедральном стиле.
